Он прочитал текст, сопровождаемый смайликом, улыбнулся и ускорил шаг.

Игорь все же решился за завтраком спросить у жены, как она вчера провела вечер. Собственно, ничего «такого» он не предполагал, знал, что Антонина договаривалась с модельершей Кирой сходить в какую-то галерею на открытие очередной выставки. Он никогда не был против ее выходов «в люди» – пусть хоть чем-то заполняет свою жизнь. Но вчера вечером у него почему-то неожиданно прихватило сердце, и три попытки дозвониться до жены оказались тщетными. Вот это, конечно, было неприятно. Более того, готовя завтрак, Антонина поставила пузырек с корвалолом в аптечку, но ничего не спросила. А могла бы хоть поинтересоваться. Получается, хоть умри здесь, ей все равно… Игорь вздохнул, дождался, пока разговорчивый телевизор на холодильнике сделает паузу и спросил:

– Хорошо развлеклись вчера?

– Отлично! – Антонина, поджав губы, смерила мужа скептическим и неожиданно дерзким взглядом.

В этот момент ей захотелось выпустить в Игоря весь арсенал своей осведомленности о его Соне, усиленный рассказом о вчерашней неожиданной встрече с Романом, о ресторане, коньяке, об их громком хохоте и о долгом вкусном поцелуе на прощание. Но она сдержалась и ничего не сказала.

– Что нового у богемы? Как Кира? – спросил Игорь, ища глазами на столе сахарницу.

– У всех все круто, рождественское настроение, люди умеют веселиться, но почему бы и нет? – сказала уверенным тоном Антонина и повернулась к телевизору, поскольку даже сама испугалась внутреннего взрыва неконтролируемой дерзости, который мог вырваться наружу, но слишком ненадежной соломинкой был пока Тарчинский, чтобы так рисковать.

– Вадик что-то давно не звонил, – изменил направление диалога Игорь.

– Работает! Такой же трудоголик, как и его отец. Вот хорошую девушку упустил, но чему удивляться – не у каждой хватит терпения столько лет служить «звезде», как я, – не поворачивая головы, отозвалась Антонина.

– Тоня… Ты будто обижаешься на меня. Но ты же знаешь, как я тебя люблю. Всю жизнь… – Муж коснулся ладонью ее плеча.

Женщина напряглась и замерла от неожиданности. Не то чтобы Игорь никогда не говорил о своих чувствах к ней, но именно сегодня, когда она знала о Соне, когда горела жаждой мести за свои страдания и когда в ней внезапно вспыхнул интерес к другому мужчине, эти его простые слова показались неискренними и неуместными. Она дернула плечом.

– Устала я. Не надо слов. Что-то я их плохо воспринимаю последнее время.

– Ну, То-о-оня, вот тебе «Доброе утро». – Игорь попытался провести рукой по ее спине, но женщина вдруг хватанула воздуха, сорвалась с места, пронеслась по коридору в спальню, упала на кровать и разрыдалась.

Сколько десятков или сотен раз за время супружеской жизни их споры заканчивались сексом? Хотелось бы назвать это действо «любовью», но в действительности это был именно отчаянный секс, нервный, напряженный. Техничный и отшлифованный выплеск энергии до истощения, разрядка, радикальная мера, как в давние времена кровопускание для помощи больному с повышенным давлением. И это действительно помогало, хотя каждый из участников действа знал сценарий в деталях.

Истощенные, они молча лежали на кровати, Антонина разглядывала потолок, а Игорь, медленно дыша, закрыл глаза и положил ладонь себе на грудь. Разговаривать обоим не хотелось. Неожиданная женская истерика улеглась, и Антонина считала более разумным помолчать, а не выяснять отношения, а Игорь, не зная, какое произнесенное слово может вызвать очередную неожиданную реакцию, просто лежал и прислушивался к ударам сердца. Что-то слегка давило за грудиной, может, и не надо было после вчерашнего…

«Неужели это старость? – Он горько усмехнулся. – И Тоня вот неистовствует – то скандал из ничего, то рыдает… Гормоны? А я, дурак, надеялся ее расшевелить…»

«Улыбается, гад, – подумала Антонина, заметив краем глаза, как шевельнулись губы мужа, – видимо, вспомнил свою кривоногую тумбочку. А может, занимался со мной любовью, а сам, сволочь, мечтал о ней?»

Антонина молча встала, на ходу накинула халат и скрылась в ванной.

Профессор Игорь Соломатин снова уселся за свой компьютер, вздохнул и заглянул в электронный почтовый ящик. Там его ждало письмо от его немецкого коллеги профессора Шульца, который сообщал о том, что готовится к весенней конференции в Японии, и спрашивал, будет ли украинский профессор на ней присутствовать.

Не отвечая коллеге, Игорь прислушался – в ванной все еще журчала вода. Он зашел на сайт одноклассников и удивился, увидев, что ему пришло сообщение. Прочитав его, профессор резко отстранился от экрана, поправил очки и снова медленно приблизил лицо к монитору. Имя автора ему ничего не говорило. Фотографии при этом имени не было. Текст месседжа был коротким, непонятным и волнующим: «Проблема с Соней. Необходимо встретиться!»

Александра домыла лестницу в детском саду, вылила грязную воду в унитаз в тесном служебном туалете, поставила к стене швабру, разложила на полу большое старое махровое полотенце, служившее ей половой тряпкой, сняла резиновые перчатки, повесила их на край ведра. Еще один рабочий день подходил к концу, постепенно приближая ее к праздничным выходным, когда они с дочерью поедут в родной городок, райцентр, к родителям Александры, встречать там небольшой семьей Новый год. Наговорятся, отдохнут, отоспятся, а затем Стася останется гостить у дедушки с бабушкой до конца каникул, а ей опять придется возвращаться в Киев. Противоположные чувства бередили Александре душу. И хотелось домой, и трудно было возвращаться в свое прошлое. Тем более что ее родители даже не догадывались, что их проект с новостройкой вылетел в трубу, что после смерти мужа Александре не хватило средств удержаться в съемной квартире, что Стася не только учится в балетной школе, а еще и живет в интернате при ней, а сама их дочка вообще ночует на детских кроватях в детсаду. Со Стасей они договорились не травмировать дедушку с бабушкой, не то чтобы врать, а просто не все им рассказывать. Конечно, негоже было учить ребенка лукавить, но что поделаешь в такой ситуации? Дочка умная, осознает, что они с мамой пока должны терпеливо преодолевать трудности и желательно не нагружать ими стариков. Тем более что все это делалось исключительно ради того, чтобы Стася имела возможность стать балериной.

Конечно, Александра могла бы вернуться домой, свалиться на голову родителям со своим отчаянием, там жить и работать, навещать Стасю раз в месяц и забирать ее домой на каникулы. Но и работу на малой родине надо было еще найти, и зарплата там у всех была мизерной, а главное, в Киеве она имела возможность видеть дочь каждые выходные, а если бы не две работы, то хоть и ежедневно. После пережитых вместе трудностей мама с дочкой стали словно единым целым, были друг для друга и радостью, и поддержкой, и, безусловно, очень страдали бы в разлуке. Было, как было. А дедушке с бабушкой на каникулах показывалась немножко приукрашенная картинка их столичной жизни.