Значительно сознательнее оказались старшины и матросы, выдвинувшиеся в период мятежа и войны. Они были готовы день и ночь работать и смотрели на схватку с фашистами как на смертельную борьбу. Они могли быстро освоить новое дело и даже заменить изменивших Республике офицеров. Ведь в мирное время именно они фактически несли на своих плечах всю тяжесть корабельной службы и управления механизмами. В качестве примера можно назвать начальника охраны водного района Лаго, который с исключительной энергией и добросовестностью выполнял свой долг. Таких людей было много, и из них можно было бы быстро выдвинуть и подготовить подходящих офицеров. Однако руководители республиканского правительства и военно-морского ведомства недооценивали важность такого шага, а морской министр И. Прието явно саботировал создание подлинно демократического морского офицерского корпуса.

Все сказанное выше в миниатюре находило свое отражение и на эсминце «Антекера», на палубу которого мы поднялись с Педро Прадо. Желания драться за Республику у личного состава хоть отбавляй, но не большим увесистым кулаком они бьют по фашистам, а растопыренными пальцами.

Шло время, и многое изменилось на флоте в целом и на этом корабле в частности. Когда в апреле 1937 г. я был на нем во время одной из операций, комитетов уже не было.

Командир флотилии эсминцев Висенте Рамирес отдавал приказы, а командир отвечал: «Есть» – и выполнял их.

Авиация противника Картахену еще почти не беспокоила. Был только один налет, совершенный за два дня до моего приезда, во время которого был разрушен дом и убито несколько граждан. Около дома днем толпился народ, возмущаясь варварством фашистов. «Карамба! Омбрэ!»[12] – то и дело слышалось из толпы.

Война в те дни носила еще довольно странный характер. Давно не видевшие больших войн, испанцы поражались при виде одной упавшей бомбы. На отдельных участках фронта – допустим, около Мадрида – шла отчаянная и тяжелая изнурительная борьба, а где-нибудь около Сарагосы анархисты совсем не воевали по воскресеньям и умудрялись по случаю праздника обмениваться с франкистами сигаретами и фруктами. Никто еще не представлял, что борьба затянется почти на три года, что те же картахенцы не будут удивляться бомбежке в течение всей ночи и десяткам разрушенных домов, горящим складам и многочисленным жертвам.

Хотя моряки уже знали, что немецкие корабли оказывали помощь Франко и мешали маневрами республиканской эскадре обстреливать Сеуту и Альхесирас, в Картахене еще находилось немецкое консульство, а на рейде можно было видеть военные корабли Германии и Италии. Все с явным неудовольствием указывали на немецкого консула, прогуливавшегося по набережной, откуда можно было прекрасно наблюдать за всеми передвижениями кораблей, но дипломатический этикет не позволял принять против него решительных мер: официальные отношения между Берлином и Мадридом еще не были разорваны.

После короткого знакомства с людьми, кораблями и базой 3 сентября я вернулся в Мадрид. Мне предстояло доложить обстановку на флоте и получить разрешение в морском министерстве на более длительное пребывание в Картахене и на кораблях. Машина быстро мчалась прибрежной дорогой на Аликанте. Кроме шофера, меня сопровождали два моряка, которых я совсем не знал. Начальник базы Антонио Руис посоветовал их взять «на всякий случай». Я мог разговаривать с ними только на общие темы, да и то в основном с помощью жестов. Мои спутники, видимо, хотели мне много рассказать, но, убедившись, что я далеко не все понимаю, ограничились предметами, которые можно было видеть или ощутить. Как выяснилось потом, оба «маринерос» были анархистами, которые для охраны почему-то считались самыми надежными.

На аэродромах Лос-Алькасарес и Сан-Хавьер, мимо которых мы проезжали, стояло несколько старых бомбардировщиков.

– «Потез»… «Франсес», – сказал мне шофер и указал на самолеты.

Никто еще не знал тогда, что через несколько месяцев на этих аэродромах развернется большая работа по сборке и испытанию новых истребителей и бомбардировщиков, прибывших из Советского Союза.

Вот и Аликанте. Совсем не похож на Картахену. Курортный город с широким приморским бульваром, дугой огибающим бухту. Вместо серых казенных зданий и выжженных склонов гор Картахены здесь много зелени, пальм, светлые дома. Много ресторанов и кафе со столиками прямо на бульваре. Мирная жизнь и никаких признаков войны. Много гуляющих иностранцев и роскошно одетых дам. Моно здесь не в такой моде, как в Мадриде или Картахене. Шофер косится на прохожих и всех огульно называет фашистами. На рейде стоят немецкие и итальянские военные корабли.

К вечеру выехали по дороге на Альбасете и Мадрид. Около Аранхуэса шофер, мало знакомый с этой дорогой, по ошибке свернул вместо Мадрида на Толедо. Проехав километров пять, уперлись в хвост колонны машин, идущих на фронт. И только тут узнали, что заблудились. Шофер поворачивает назад, а один из охраны, проснувшись, кричит: «Бурро! (Осел!)», – и хватается за пистолет. Тогда было нетрудно без остановки проехать линию фронта и оказаться в объятиях противника.

В Мадриде в эти дни происходила смена правительства: ушло левореспубликанское правительство Хираля, пришло коалиционное правительство Ларго Кабальеро, в котором участвовали шесть социалистов (включая премьера), два коммуниста, три республиканца разных толков и по одному представителю от каталонских и баскских националистов. Новое правительство получило от своего предшественника тяжелое наследство. Положение на фронтах ухудшалось: мятежники захватили Талаверу (120 километров от Мадрида). Франко официально объявил, что начинает общее наступление на столицу.

Советское представительство к тому времени переехало из отеля «Альфонс» в отель «Палас». От наших товарищей я получил полезную информацию об общем положении и в свою очередь рассказал им о состоянии военно-морского флота Республики. Под влиянием событий на фронте Мадрид явно стал серьезнее. На улицах и в кафе было меньше фланирующих людей, больше вооруженных бойцов Народной милиции. Много говорили о замечательной деятельности руководимого коммунистами 5-го полка, успешно формирующего боевые единицы и отряды.

Морским министром, как и ожидалось, был назначен И. Прието. Он принял меня в своем кабинете в морском министерстве. Прието сидел за огромным столом, и его маленькие глаза сверлили собеседника из-под нависших бровей. Мы переговорили с ним относительно моего пребывания в Картахене и на кораблях. Он согласился с моими предложениями и одновременно рекомендовал принять участие в походе республиканского флота на Север, в Бискайский залив, о котором я еще ничего не слышал. Очень довольный, я поблагодарил Прието. Министр обещал дать нужные указания командующему флотом (на этот пост был назначен капитан де фрегата Мигель Буиса) и шутливо заметил, что шампанское разопьем после успешного окончания похода. С присущей ему иронической улыбкой Прието добавил: «Если, конечно, мы встретимся».

На этом и закончилось мое пребывание в Мадриде. Еще два раза я был в столице, пока правительство не переехало в Валенсию, но постоянно работал уже в Картахене.