ему выпивать в церкви, но Силье знала, что он прятал кое-что в повозке, куда время от времени подходил.

Она снова влезла на леса, и некоторое время они работали молча. Потом Бенедикт начал тихонько хихикать.

— О чем вы думаете? — удивилась Силье.

— Вчера здесь побывали несколько стариков из прихода, чтобы поглядеть на нашу работу. Они увидели Дьявола в углу и были потрясены и взбудоражены, так как оставались там довольно долго.

Силье покраснела. Она не хотела идти туда и смотреть на эту мерзость, после того, как закончила работу. Она помедлила минуту.

— Он… Вы знаете, кого я имею в виду… сказал, что видел его в тот раз, когда сюда приезжал. Это мне не понравилось.

Бенедикт выглядел очень виноватым.

— Нет, это… было случайно. Он пошел туда сам и спросил, и я должен был сказать, что это ты написала Дьявола. В церкви же нельзя лгать.

«Ты стоишь тут и как раз лжешь, старый хитрец, — подумала Силье. — Бьюсь об заклад, что это ты затащил его туда!»

— Что он сказал? — тихо спросила она.

— Ничего. Он казался совершенно ошеломленным, сбитым с толку. Тогда я сказал, что посмотрим и выдадим девушку замуж, так как она стала рисовать такие страстные картины.

— Да нет же, вы ведь не так сказали? — воскликнула Силье. — Что… Что он на это ответил?

— Я не знаю. Он показался мне очень раздраженным. Возможно, оттого, что я сказал нечто вроде: «Мы старики, пожалуй, выдадим ее замуж». Он, видимо, не хотел быть причисленным к людям моего возраста. Сразу после этого он удалился. Я полагаю, что он, возможно, был немного задет тем, что ты изобразила его Дьяволом. Но чего другого он мог ожидать?

— О, нет, — тихо и жалобно сказала Силье. — Он не должен был это видеть.

— Признаю, это было немного глупо. После его визита я очень испугался. Ох, я больше не могу говорить об этом сейчас. Расскажи мне лучше, почему у тебя такой грамотный язык. Ты росла ведь не в образованной среде, не так ли? Правда, говорят, что розы могут расти среди осота и на навозной куче, но с тобой особый случай. Ты можешь читать и писать?

— Так, немного. Понимаете, случилось так, что один из малолетних сыновей владельцев усадьбы, где я жила, привязался ко мне. Я была чем-то вроде его няньки, играла с ним. Он хотел, чтобы я была с ним везде. Поэтому я присутствовала и на его занятиях. И я старалась, конечно, вобрать в себя как можно больше. Я была словно засохшее растение, которое пило знания. Я хотела учиться и учиться всему! Я усвоила их язык, я брала книги мальчика. Потому что я знала, что получила возможность, которой не было у других девочек. Мои знания, конечно, очень отрывочные, потому что я присутствовала не на каждом занятии…

— Ну, остановись. Чтобы усваивать знания таким образом и в таких обстоятельствах, требуется интеллигентность. Откуда она у тебя?

Силье призадумалась.

— Моя мать знала очень многое. А ее отец был тоже грамотным. Я полагаю, что он писал, составлял письма для других крестьян. Он также очень красиво резал по дереву.

— Так вот откуда у тебя художественная жилка! — воскликнул Бенедикт. — Спасибо, Силье, теперь ты объяснила мне многие из твоих загадок! Но что это?

Оба прислушались. Сверху с церковной башни послышались тяжелые шаги. Силье испуганно уставилась на Бенедикта. От отвечал недоумевающим взглядом.

— Здесь появляются привидения? — прошептала она. Казалось, шепот эхом отражался под сводами.

— Чепуха!

Оба спустились вниз с лесов.

У Силье не было желания беспомощно висеть между небом и землей, в то время, как на церковной колокольне топали духи со всего света. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы не убежать.

— Кто это может прятаться там наверху? — прошептал Бенедикт. Он сделал к ней шаг, и она не была уверена в том, хотел ли он ее защитить или сам искал защиты. Они напряженно ждали. Вдруг дверь, ведущая на колокольню, скрипнула, и оттуда вышел бородатый мужчина.

— Я голоден, как волк, Бенедикт, — сказал он. — Не найдется ли у тебя куска хлеба?

— Что? Это ты здесь прячешься и пугаешь до смерти мою ученицу!

Вот как, подумала Силье, значит, это только она испугалась?

— Конечно, у нас много еды, — продолжал Бенедикт. — Мы всегда о ней здесь забываем. Силье, принеси сюда дорожный сундучок.

Силье сбегала за сундучком и открыла его для бородатого мужчины. Он был среднего возраста, коренастый, с острым взглядом, одет в крестьянскую одежду. Возможно, он был кем-то другим, а не обычным крестьянином, потому что его одежда была модного покроя, а на ногах вязаные чулки.

— Мне нужна еда для двоих, — сказал он, опустошая содержимое сундучка.

— Другой с тобой? — спросил Бенедикт.

— Да. Молодой Хемминг лежит там наверху и изнемогает от жажды.

— Изнемогает? — испуганно спросила Силье, ненавидя предательский румянец, выступивший на ее лице.

Мужчина засмеялся.

— Три недели у него не было женщины, поэтому ему так плохо. Пойди к нему наверх, разумеется, с едой.

— Нет, не пускай Силье к этому наглецу, — сказал Бенедикт. — Она слаба для него.

— О, я, пожалуй, справлюсь, — быстро проговорила Силье. Ей страшно хотелось снова увидеть героя. Хотя слышать о его женщинах было для нее мучительно. Но она, конечно, не верила этой болтовне. Юноша, у которого было такое красивое и тонкое лицо, не мог не быть благородным и учтивым с женщинами. Старик просто из ревности старался очернить Хемминга.

Хотя она не видела юношу с той ночи, когда спасла от смерти, забыть его она не могла. И ее заветной мечтой стало опять увидеть его. Ее часто тревожила мысль о том, как ему живется. И теперь… Теперь он был здесь! Она взяла дорожный сундучок в руку и начала взбираться вверх по старой винтовой лестнице. Наконец она добралась до площадки перед входом в башню. Дневной свет пробивался через какие-то отверстия. Она услышала шорох, словно кто-то пытался спрятаться.

— Это только я, Силье. Я принесла еду.

— Силье? — Было похоже, что он задумался.

Ее улыбка, полная ожидания, погасла. Неужели он ее забыл?

— О, да-да, маленькая спасительница, — послышался его голос. Он протянул руку и втащил ее наверх. Силье была полна благоговейного ожидания. Но что же это, как он выглядел?! Одежда была грязной и рваной, золотистые волосы стали темными и спутанными. Он явно нуждался в хорошей бане. Но все это его, видимо, не заботило.

— Силье, милый ангел, тебя словно посылает небо. Ты не назначила себя моей постоянной спасительницей?

Она наклонила сияющее от радости