со стоянки троллейбус. Я шагнул в открытую дверь. Щека горела огнем, а на душе у меня пели птицы. Особенно от того, что в ауре Альбины не было ни черноты, ни желтизны. Вот у Ирины желтые искры мелькали. А у Альбины нет. А еще мне было стыдно.

* * *

— С ума совсем сошла, Алька? — возмутилась Ирина. Они шли по улице к остановке от кафе.

— Он же мальчик совсем! — продолжила она и тут же добавила. — Но такой парень! Я бы и сама с ним замутила…

Альбина вздохнула, улыбнулась, сказала:

— Это он. Помнишь, я про него тебе рассказывала?

— Да помню, помню, — чуточку сварливо отозвалась подружка. — Пацан совсем. Но хорош, хорош! От него прямо какой-то силой тянет.

Она хихикнула, буркнув едва слышно:

— Ноги сами раздвигаются!

Альбина всё равно услышала, остановилась, повернулась к Ирине, легонько ударила её кулачком в бок и шутливо ответила:

— Не смей так про моего парня!

— Ого! — засмеялась Ирина. — Уже и «твоего парня»? Быстро ты… А он-то знает про то, что он «твой парень»?

Альбина снова улыбнулась. В сумерках Ирина не разглядела, совсем не обратила внимания, что её подружка улыбнулась счастливо.

Кубанова Альбина жила в новом пятиэтажном кирпичном доме, построенным предприятием всего пару лет назад. Десяток квартир заводоуправление зарезервировало под служебные нужды. Одну из них — однокомнатную полнометражку — временно выделили Альбине.

— Но смотри, Альбина! — предупредил директор. — Если понадобится, съезжаешь без разговоров! Несмотря на наши взаимоотношения. Поняла?

— Конечно, Николай Васильевич, — согласилась Кубанова.

— Мне пересуды и сплетни в коллективе совсем не нужны! — предупредил директор. Альбина поднялась со стула, быстро обошла стол и чмокнула его в щечку.

— Ну, ты это… — смутился директор и добавил. — Сдадим еще дом, выделим тебе жильё!

Нет ничего более постоянного, чем временное. В четырех служебных квартирах, наверное, с самой сдачи дома жили на таких же, как и она, «птичьих правах» работники предприятия. А еще в одной поселился вообще совсем посторонний тип — молодой журналист с областного радио, за которого ходатайствовал обком комсомола.

Зато в служебной квартире были и мебель, и телевизор, правда, черно-белый, с холодильником, и посуда на кухне, и даже постельное белье.

Ирина проводила подружку до подъезда.

— Давай постоим, покурим, — предложила она.

— Зачем стоять? — хмыкнула Альбина. — Вон лавочки есть. Пойдем туда.

На детской площадке стоял «грибок» со столиком и скамейкой под ним. Подружки присели туда. «Грибок» стоял поодаль от фонаря, в тени. В сумерках их было почти незаметно, если бы не огонёк сигареты у Ирины.

— Вот и посидели после работы, — задумчиво заметила Ирина. — Ни с кем не познакомились…

— Ну, я не зря сходила, — ответила Альбина. — Антона встретила, давно его хотела увидеть. Да и тебе ужин не готовить.

— Это, конечно, верно, — согласилась Ирина и засмеялась. — Только ведь за свой счет сходили. А то бы парней каких-нибудь раскрутили…

— Ой, брось! — отмахнулась Альбина. Настроение у неё было отличным.

— А твой-то? — Ирина осторожно намекнула на директора. Альбина легкомысленно шевельнула плечами.

— Да последнее время что-то у него со временем никак. Чему, честно говоря, я только рада.

Ирина затянулась, помолчала, потушила сигарету и задумчиво сказала:

— Везет же всяким ведьмам! Ты ж ведьма, а? Альбинка!

Её подружка вздохнула, ответила:

— Да я сама не знаю, Ир. Веришь, нет? Как-то что-то вдруг само собой выходит. А иной раз и никакой выгоды, ничего не получается. Вспомни домового на «Химике»!

Ирина зябко передернулась, вспоминая, ночлег в квартире старого дома в поселке «Химик», и ответила:

— Мне кажется это совсем не домовой был, Аль! Домовые так не вредят хозяевам.

— А кто ж тогда? — хмыкнула Альбина.

— Это злой дух, — Ирина понизила голос. — От цыганки остался. Надо было попа позвать, квартиру освятить.

— Надо, надо! — лениво поддразнила её Альбина. — Всё. Всё закончилось. Ничего больше не надо! В завкоме уже кому-то эту квартиру отписали.

Она хихикнула.

— Вот сюрприз будет!

* * *

Я доехал достаточно быстро. В пустом троллейбусе проехал три остановки, пересел на свой «пятый» автобус. Увы, автобус в это время пустым салоном не отличался. К поселку подъезжали уже практически как сельди в бочке.

Я сгрузил сумку на пол, разулся:

— Мэм! Я дома!

Maman вышла в прихожую — еще в «парадно-выходной форме одежды». Видимо, сама только с работы пришла, не успела переодеться. Дежурно чмокнула меня в щеку, подставила свою в ответ.

— У меня тут дела на полчаса, — сообщил я. — До Мишки добегу и обратно.

Maman кивнула.

— Я ужин пока разогрею.

Я прислушался к своим ощущениям. В животе «сидели» порция пельменей и блинов.

— Ма, я, наверное, только чай с бутерами попью, — решил я. — В городе в кафе с ребятами после тренировки заходил. Перекусили плотно: пельмени, блины…

— В «Блинную»? — maman улыбнулась.

— Ага! — я чмокнул её в щеку и выскочил из квартиры.

Сначала я зашел к тёте Маше.

— Вы на месте, тёть Маш? — поинтересовался я, не входя в квартиру, прямо на пороге. — Я сейчас за вещами схожу…

— На месте, — кивнула она. — Где ж мне, старушке, быть-то?

— Ага, — хихикнул я. — Старушке…

Мишка тоже оказался дома. Лежал на своём диванчике в огромных стереофонических наушниках и балдел под… (я чуть оттянул один наушник), конечно же, «Бони М». Он, не вставая, протянул мне руку — здороваться.

— Пошли?

Мишка снял наушники, выключил свой катушечный «Маяк-205».

— Что? — переспросил он.

— Пошли в сарай сходим, — повторил я.

— Не рано? — он посмотрел в окно.

— Нормально, — отмахнулся я. — На улице уже нет никого!

Мишка надел куртку, первым делом проверив наличие сигарет, обулся. Взял с полки фонарик.

— Мы завтра с Комаром на базу после уроков, — сообщил он по дороге. — Ты как? Идешь?

— А смысл? — поинтересовался я.

— Андрюхе дядька сказал, что с Москвы свежий завоз тряпок был, — ответил Мишка. — Наверняка джинса́есть.

— Охота вам возиться, — я пожал плечами.

— Прикольно, — буркнул Мишка, ковыряясь ключом в замке. Дверь с трудом, но открыли.

— Просела…