Дианы восторженного взгляда. За роялем она смотрелась как настоящая пианистка. Ее руки мягко легли на клавиши, и в пустом актовом зале зазвучала музыка. Тихая, печальная, но в то же время светлая мелодия лилась из-под пальцев, рождая в груди какое-то странное, тягучее чувство, от которого хотелось и смеяться, и плакать одновременно. И это казалось Дане настоящим волшебством. Он смотрел на одухотворенное лицо Дианы, на котором неуловимо сменялись эмоции – от радости и восторга до грусти и тоски, – и чувствовал, что в этот момент видит настоящую Диану. Не ту, которая прячет свое сердце от всех за белозубой улыбкой отличницы и активистки, а девушку со своей историей и болью. Будто он прикоснулся к ее обнаженной душе. И эта душа была прекрасна.

Когда отзвучала последняя нота, Диана подняла на него глаза, в которых искрилось столько всего, что у Дани перехватило дыхание, и, наверное, впервые с момента их знакомства он четко осознал, что любит ее.

– Ты выглядишь так, будто привидение увидел, – рассмеялась она, опять скрываясь за личиной Дианы-отличницы. – Я что, так плохо играю?

– Наоборот. Очень круто! У меня даже слов нет, вот и не знаю, что сказать, – смутился Даня.

– Тогда ничего не говори. Уже поздно, пойдем? – Она взяла его под руку и повела к выходу из актового зала.

Даня опять проводил ее до общежития и поехал домой. На душе было тяжело. То светлое чувство, которое осталось у него после времени, проведенного с Дианой, исчезло, и на его место пришло беспокойство и дискомфорт. Дом, который всегда был для него крепостью, оазисом и оплотом уверенности и спокойствия, превратился в клетку из отчуждения и холодности.

Повернув ключи в замочной скважине, он зашел в прихожую и хотел уже незаметно нырнуть в свою комнату, но остановился, услышав крики и ругань. Внутри похолодело. Даня никогда не слышал, чтобы родители так ругались. Они даже не заметили, что он пришел, и на максимальной громкости кричали друг на друга.

– Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! А ты нашел какую-то соплюшку и хочешь уйти к ней? – голос мамы перешел в рыдания, и Даня дернулся к их спальне. Первым желанием было защитить ее, но словно что-то удержало его на месте, и он продолжил стоять в коридоре с тяжело бухающим сердцем. Значит, мама все узнала…

– Мы давно живем как соседи! Я не люблю тебя и жил с тобой только ради сына! Ты связала меня по рукам и ногам, я делал все, чтобы тебе было хорошо. Ты и дня не работала после нашей свадьбы! Я тоже имею право быть счастливым! – громыхал обычно выдержанный и спокойный отец.

– Негодяй! – в слезах выпалила мама. – Ты прекрасно знаешь, почему я не работала! Ты заделал мне ребенка на третьем курсе и не дал получить нормальное образование! А теперь еще и упрекаешь! Я делала для тебя все! Стала твоей домработницей, служанкой, а ты…

Она захлебнулась рыданиями, и у Дани пополам разорвалось сердце.

– Я не упрекаю, Лена, – устало сказал отец, как будто у него иссяк запал, и он больше не хотел ругаться. – Данька уже взрослый, его больше не нужно опекать, и теперь я хочу жить для себя. Мне жаль, что все так получилось, но в этом виноват не я один. Больше не могу обманываться и убеждать себя и окружающих, что люблю тебя.

– Наш брак изначально был ошибкой! – с надрывом произнесла мама. – Но я хотела, чтобы наш ребенок рос в полной семье, в любви и заботе. Забыла о себе и полностью погрузилась в заботы о вас. А ведь я тоже человек! Почему тебе позволено начать жизнь сначала, а мне нет?

– Кто сказал, что нет? – тяжело вздохнул папа. – После развода ты можешь устроить свою жизнь, квартиру я оставлю вам с Данькой.

– Свою жизнь? В сорок лет? – истерично хохотнула мама. – Я потратила на тебя лучшие годы, кому я теперь нужна! Неужели… неужели ты не можешь остаться со мной?

– Лена, прекрати!

Дальше Даня слушать не мог. Он протопал к своей комнате, громко хлопнул дверью и бросился на кровать. Схватив наушники с тумбочки, врубил на всю рок и закрыл глаза. В голове кружились обрывки только что услышанного разговора, сердце переполняла целая какофония чувств. Значит, это он причина их брака, ради него родители столько лет терпели друг друга, пытаясь изображать из себя образцовую семью. И вот сейчас отец захотел личного счастья, которого был лишен двадцать лет, а мама так боится одиночества, что готова на любые унижения, лишь бы удержать его рядом. Какой-то жуткий, бесконечный кошмар, и Дане все казалось, что он вот-вот проснется и с облегчением поймет, что это был всего лишь сон. Но это реальность. Его нынешняя реальность. «Добро пожаловать во взрослую жизнь, Нил. Теперь ты сам по себе», – ожесточенно сказал он себе. Детство закончилось, а вместе с ним лопнул мыльный пузырь, в котором он жил девятнадцать лет.

Глава 14

– Сергеев, что ты ее гладишь, это шайба, а не кошка! – крикнул Нил, наблюдая за тем, как ребята пытаются развить в себе чувство шайбы. – Еще раз, смотрим! Верхняя рука отвечает за все движения клюшки. – Он согнул ноги в коленях, расслабил плечи, показывая, как нужно держать клюшку. – Медленно водим шайбу вправо-влево и прислушиваемся к своим ощущениям. Тогда придет понимание, где находится шайба: на мыске, на пятке или в центре крюка. Не торопимся, бросок отрабатывать будем чуть позже.

Ребята недовольно заголосили, всем не терпелось начать забивать уже сейчас, но для этого было слишком рано. Даня наблюдал, как мальчишки гоняют по катку с шайбой через змейку, изо всех сил стараясь не упустить ее.

– Теперь пошли через змейку спиной вперед! – скомандовал Даня. – А теперь быстрые перекладывания!

Ребята употели и, снимая форму, выглядели красными, всклокоченными, но очень довольными.

– Спасибо, Даниил Сергеевич! – крикнул Рыжко и широко улыбнулся тренеру.

Борисыч довольно скоро поставил Даню тренером и на лед, увидев, что он отлично справляется в зале: хорошо контролирует и направляет ребят, держит дисциплину, и пацаны его уважают. Главный тренер выделил вдобавок полтора часа по вечерам на его личные тренировки, на которых уже присутствовал сам.

– В целом ты не растерял мастерства, только надо бы физическую форму поднабрать, а то быстро выдыхаешься. Из-за этого падает концентрация, и ты шайбу теряешь, – после первой тренировки сказал ему Борисыч, который выглядел очень довольным. – Через месяц выпущу тебя в старшую группу, а еще