стены выкрашены светло-коричневой краской. Крыша плоская, как большая доска, уложенная на опоры. Занавески в окнах задернуты, так что он не может увидеть того, что происходит внутри. Двор окружен бетонным забором, мокрым от дождя, над забором протянулись ветви дзелькв[15], стебли вьюнков оплетают почтовую тумбу, стоящую возле ворот. На стене висит ящик для писем, почерневший от грязи и ржавчины. Дождь громко стучит по крыше, и слышно, как шумит вода, переполнившая водостоки.

Через щель в воротах Судзуки может разглядеть плоские камни дорожки, пересекающей маленький сад и ведущей к дому. Он наклоняет свой зонт за спину, чтобы не мешал, и сощуривается, но не может разглядеть таблички с фамилией возле двери.

Сбоку от ворот есть кнопка звонка. Он смотрит на нее. Протягивает к ней палец. У него подкашиваются ноги.

Он поднимает взгляд. На балконе второго этажа вывешена детская рубашка. «Почему они не забрали ее в дом из-за дождя?» Затем он замечает, что навес крыши над балконом достаточно длинный, чтобы рубашка не намокла.

«В этом доме есть ребенок. Человек, который здесь живет, – профессионал по кличке Толкатель. У Толкателя есть ребенок. Семья.

Быть этого не может».

Сцена, произошедшая на перекрестке перед станцией «Фудзисава-Конготё» прошлой ночью, вновь проигрывается в его памяти, как фильм в замедленной съемке. Он представляет себе худощавого мужчину, который стремительно прошел за спиной сына Тэрахары. Дождь почти прекратился. Судзуки выставляет раскрытую ладонь из-под зонта, чувствует, что капли больше не падают, и складывает зонт. Затем еще раз окидывает дом внимательным взглядом.

– Что вы здесь делаете?

От неожиданности Судзуки едва не выпрыгивает из собственной одежды. Рядом с ним стоит мальчик. Должно быть, он слишком отвлекся, закрывая свой зонт, и не услышал звуки его шагов. Светло-голубой зонтик и коротко подстриженные волосы делают мальчика похожим на ребенка, мечтающего о службе на флоте. Говоря, он очень мило задирает нос, глядя на собеседника снизу вверх.

– Просто это мой дом.

– Вот как…

– Меня зовут Кентаро, – представляется мальчик.

Судзуки оглядывает его. Должно быть, он учится в среднем классе младшей школы.

– Вы ищете моего папу?

После короткой заминки Судзуки отвечает:

– Да, верно. Твой папа дома?

Он уже принял решение. Нельзя терять время. «Я просто должен это сделать. Как ты всегда мне говорила».

– Папа учил меня никогда не доверять людям, которые не называют тебе свое имя, когда ты называешь им свое.

– А… Я Судзуки.

– Кто тебя так назвал?

– Что?

– Кто дал тебе имя Судзуки? Мое имя, Кентаро, выбрала моя мама.

– А, так это же моя фамилия[16]. – Неуместный вопрос мальчика сбивает его с толку.

– Папа не любит, когда люди вот так улыбаются.

Теперь Судзуки начинает чувствовать раздражение и досаду. Вместе с тем он растерян. Он пришел, разыскивая человека, который совершил убийство, но вместо этого переливает из пустого в порожнее, ведя праздную беседу с маленьким мальчиком. Эта несообразность дезориентирует его.

Мальчик открывает ворота и направляется к дому.

– Ну хорошо, я пойду позову папу.

Судзуки смотрит вниз на носки своих ботинок, затем прикрывает глаза. «Мог ли я ошибиться?» Его уверенность и воля пошатнулись, и сомнения начинают возникать одно за другим. «Может быть, я должен уйти? Может быть, я должен просто убежать и вернуться к себе домой?»

Он слышит какой-то звук и поднимает взгляд.

Его сердце едва не выпрыгивает из груди. Прямо перед ним, придерживая створку ворот, стоит мужчина. Он появился так же внезапно, как до этого мальчик. Тот же самый человек, которого он видел прошлой ночью на перекрестке, в этом нет никаких сомнений. Все волоски на теле Судзуки поднимаются дыбом. На мужчине черная водолазка и коричневые вельветовые брюки. У него худое лицо со впалыми щеками, и общее впечатление от него, как от остро заточенного лезвия. Судзуки с трудом сглатывает. У мужчины длинные растрепанные волосы, его большие глаза широко распахнуты и смотрят холодным пронизывающим взглядом.

– Мое имя Судзуки.

Выражение лица мужчины остается бесстрастным, он никак не реагирует. Он мог бы просто сказать: «Я вас не знаю» или «Уходите» и прогнать Судзуки прочь – или же рассердиться и потребовать объяснений, каким образом Судзуки узнал, где он живет. Но мужчина просто тихо смотрит.

Затем…

– Асагао, – отвечает он, называя свое имя.

«Утренний лик? Цветок, раскрывающийся на рассвете?» Судзуки уточняет, какие иероглифы используются для начертания имени, имея в виду вьюнок, но мужчина чертит в воздухе другой иероглиф.

– Это иероглиф, обозначающий гибискус? Я думал, он читается как «Мукугэ».

Мужчина в ответ на это лишь пожимает плечами.

– Что вам нужно?

Судзуки рассеянно смотрит на плоские камни садовой дорожки через открытый проем ворот. Он безотчетно отводит взгляд от пронизывающих глаз Асагао, и, должно быть, со стороны это выглядит как утрата достоинства.

– Дело в том, что… – начинает он и осекается.

«Вы, должно быть, Толкатель, не так ли?»

Он действительно собирался просто прийти и задать вопрос напрямую, но теперь, стоя с мужчиной лицом к лицу, он не может этого сделать. «Вы Толкатель? – О, разумеется, это я, чем могу быть вам полезен? – Ну, прошлой ночью вы толкнули сына господина Тэрахары на проезжую часть, верно? – Ну да, это я сделал. – Ах, так вы это сделали, так я и знал! Спасибо большое, хорошего вам дня!» Едва ли разговор пойдет именно так. Человек перед ним смотрит на него так, словно видит его насквозь. Ноги Судзуки как будто приросли к земле, его лицо застыло, он не может пошевелить губами.

– Если у вас нет ко мне никакого дела, возможно, вам следует уйти. Но мой сын сказал, что вы пришли сюда, чтобы встретиться со мной. – Смысл слов Асагао и его тон не кажутся особенно холодными; напротив, он выглядит спокойным. Возможно, он действительно видит Судзуки насквозь или же просто оценивает его.

Судзуки чувствует, что он срочно должен что-то сказать, что нельзя терять ни мгновения. Его мысли начинают крутиться как сумасшедшие, и, прежде чем даже понимает, что делает, он выпаливает:

– Простите, вашему сыну не требуется частный учитель?

«Что я только что наделал?»

Кит

Прежде чем осознает, что сейчас утро, Кит слышит, что идет дождь. Он открывает глаза. Все еще лежа на боку, смотрит, как капли срываются с края куска полиэтилена, натянутого над его головой.

Он в парке на восточной окраине района Синдзюку. В той части парка, которая тянется вдоль главной улицы, есть фонтан и большой красивый газон с аккуратно подстриженной травой, за которым регулярно ухаживают, – но Кит ушел в