Последний кусок «ничейной» земли был разделен между Англией и Францией. Раздел был неравным. В руки Англии попала Нигерия – страна золота, марганца и олова, а французы получили большой кусок пустыни Сахары (через Сахару французы собирались строить железную дорогу, соединяющую их западные колонии с северными). Журналисты иронизировали: «Французы получили больше квадратных миль земли, но в стране с сыпучей, даже очень сыпучей почвой» [1, с. 38]. Правда, потом здесь обнаружили нефть. С этого момента мир был поделен между несколькими индустриальными державами.

Но это не означало прекращения соперничества, которое в конечном итоге привело к Первой мировой войне. Новый узел противоречий возник на Ближнем Востоке. Германия начала строить железную дорогу Берлин – Белград – Багдад. Эта дорога была направлена от германской столицы к сердцу британских владений на Востоке – к Индии. Но если немцы ведут туда дорогу, значит они собираются прибрать к рукам эти английские владения. По этой дороге прямиком, дешево можно вывозить туда германские товары, а можно также в короткий срок перебросить солдат (Англии же надо везти их морем вокруг Европы). Англия пытается затормозить строительство дороги или повернуть ее в другую сторону – к границам России. Но немцы в этом вопросе не идут на уступки. Возникает конфликт.

Новый конфликт – снова в Африке. У Англии там были группы колоний на севере, юге, востоке и западе. Она мечтала соединить эти колонии, построить железную дорогу, которая пересекала бы Африку в форме креста – «зажарить Африку на кресте из железнодорожных рельсов». Но из этого ничего не получалось, потому что центр этого креста занимала колония Германии. У Германии был свой план трансафриканской дороги – с востока на запад, но осуществлению этого проекта мешали английские и бельгийские владения.

Дело шло к развязыванию мировой войны, а поскольку предполагалось, что это будет война за колонии, за заморские земли, особое значение приобрело военно-морское соперничество.

С конца XIX в. Германия приступает к строительству мощного военно-морского флота. Естественно, что немецкие корабли, которые закладывались в эти годы, оказались более совершенными, чем английские, построенные десятки лет назад.

Это обстоятельство крайне обеспокоило английское адмиралтейство. Ведь Англия до этого придерживалась принципа «тройного превосходства», т. е. правила иметь флот в три раза больше, чем у любого другого государства. Теперь от этого принципа пришлось отказаться: устаревшие суда пришлось списать, а построить новый флот, в три раза превышающий германский, Англия была уже не в состоянии. Был установлен новый принцип «двойного превосходства», а чтобы компенсировать проигрыш, англичане решили построить невиданные до этого корабли. В 1905 г. был заложен первый дредноут. Его постройка была окутана тайной, и все страны приостановили военно-морское строительство, ожидая, что же выйдет из английских верфей. «Вместо двух установок тяжелых орудий на носу и на корме оно имело 10 двенадцатидюймовых орудий в пяти башнях. Оно развивало скорость на два узла больше своих предшественников и было самым безобразным, неуклюжим чудовищем, которое когда-либо бороздило голубые волны океана», – так описывал появившийся дредноут английский писатель [7, с. 81].

Германия спешно принялась тоже строить дредноуты, но по их количеству не смогла догнать Англию. Зато она обогнала ее по миноносцам, подводным лодкам и сухопутному вооружению. Дело в том, что дредноуты были чудовищно дороги, и поэтому на строительство каждого такого корабля приходилось испрашивать согласие рейхстага, а миноносцы и подводные лодки можно было строить, ни перед кем не отчитываясь.

Но можно ли считать империалистическим современное мировое хозяйство и прежде всего – хозяйство передовых индустриальных стран? Один из признаков империализма – колониальные империи. Но они распались после Второй мировой войны. Колоний больше нет. Другой признак империализма – монополии. Но современные корпорации уже не являются монополиями в прежнем смысле этого слова – они не монополизируют производство какого-то товара. Это стало невозможно в условиях экономической интеграции, когда национальные рынки все более сливаются в единый мировой рынок.

К тому же в настоящее время идет интенсивный процесс диверсификации – перехода от монополий к многоотраслевым корпорациям – конгломератам. В современных условиях, условиях научно-технической революции, когда увеличилась неравномерность развития отраслей промышленности и на первый план выступают структурные кризисы, стало рискованно иметь в составе корпорации какую-то одну отрасль. Гораздо надежней опираться на несколько отраслей, с тем чтобы мобильно перебрасывать ресурсы в те отрасли, для которых складывается наиболее благоприятная конъюнктура.

Но если нет монополий и нет колоний, то современное мировое хозяйство уже не соответствует определению империализма.

Более того, оно не соответствует и традиционному определению капитализма. Капитализм предполагает наличие частной собственности на средства производства, т. е. частное предпринимательство, и рыночных отношений (тогда как социализм – общественной собственности на средства производства и планового хозяйства).

Но частная собственность стала превращаться в общественную без всякой революции уже в XIX в. при переходе к империализму, когда началось массовое акционирование промышленности. В сущности, акционерная корпорация – это уже не частная собственность. В советской экономической науке было принято считать кооперативную собственность не просто общественной, но даже общественной социалистической собственностью. Однако если в кооперативе сотни и тысячи пайщиков, то в современной акционерной корпорации – миллионы акционеров, причем роль главных акционеров играют банки, а у банков – свои акционеры. И если мы считаем кооперативную собственность разновидностью общественной, то тем более должны признать общественной собственность акционерного общества. Акционер – не предприниматель, а рантье. Делами акционерной корпорации руководят специалисты: директора, менеджеры, управляющие – носители мозгов, а не капитала, в сущности, наемные служащие.

Капитализм – это рыночная экономика, социализм – плановая. Но во всех индустриальных странах теперь ведется планирование, государственное регулирование хозяйства. Действуют плановые органы (например, Управление экономического планирования в Японии, Министерство хозяйства в Германии), разрабатываются перспективные программы экономического развития, государство забирает в бюджет значительную часть валового национального продукта и, расходуя эти средства, направляет развитие страны в соответствии с разработанными программами.

Да и сам капитал, т. е. средства, вложенные в заводы, в техническое оборудование, перестал играть главную роль. Как принято говорить на Западе, на смену «твердому товару» (промышленному оборудованию, технике) на первый план выходит «мягкий товар», т. е. мозги, умение рационально использовать это оборудование. В подтверждение этого обычно приводится такой пример. Если все техническое оборудование из современной индустриальной страны перебросить в страну отсталую, например в одну из стран Центральной Африки, то через 10–15 лет оно превратится в груду лома из-за недостатка квалифицированных специалистов, а население передовой страны за этот срок сумеет не только восстановить прежний потенциал, но и существенно обновить свой