– Какое еще письмо? – недоверчиво переспросил Пенкин через дверь.

– Чмошник какой-то приходил, звонил. Я потом еще проводку вскрывал в коридоре из-за твоего долбаного звонка. Раза три являлся. Правда, потом уже стучал. Не то я бы ему точно морду набил. Я думал, твой друг, вышел, решил, стрельну у него двадцатку. А он не дал. Оказалось, судебный пристав. Вот тебе чего-то должен передать. Лично. Ну, я черкнул крестик в его бумажке, а на бутылку так и не дал, сволочь. А письмо я сберег, не затерялось, думал, ты обрадуешься…

Яша приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы пролез конверт, и захлопнул снова. Сосед потоптался на площадке, обиженно вздохнул и отправился к себе.

В желтом конверте лежало отпечатанное на гербовой бумаге предупреждение:

«Гр. Пенкин Я. В. В случае очередной неявки на заседание суда без объяснения причин вы будете доставлены в зал суда приводом и за неуважение к суду приговорены к штрафу в размере 40 (сорока) минимальных окладов».

Яша достал из кармана куртки несколько измявшийся в дороге «наш ответ Чемберлену»:

"СПРАВКА

Дана Пенкину Я. В. в том, что с… по… он действительно находился в плену у членов бандформирования «Зеленое знамя», что подтверждается наличием следов побоев и ссадин на теле и конечностях.

Начальник управления милиции г. Грозный Кабиров Р. Ш."

Яша не забыл выклянчить эту странную бумажку в милиции Грозного. Против такой бумаги не попрешь. Облезут со своими сорока окладами. Узника чеченских… сараев вздумали обидеть. Нет уж, на других наживайтесь.

Яша принял душ, переоделся и практически почувствовал себя человеком. Теперь бы съесть чего-нибудь, килограмма эдак полтора, и соснуть часиков тридцать. Но прежде чем окончательно обрести себя, нужно позвонить в Центробанк и договориться об интервью…

На автоответчике призывно горела лампочка, уведомляя о наличии сообщений. В период своего не такого уж долгого отсутствия Яша пользовался недюжинной популярностью – кассета в автоответчике была записана под завязку. Он перемотал пленку и, устроившись в кресле, закурил.

– Яша, это Света. Мы же договаривались встретиться, а ты не пришел. Позвони.

– Яша, это снова Света… – он, не дослушав, промотал пленку.

– Пенкин! Где материал о пресс-конференции? Не появишься в редакции сегодня же, уволю, к чертовой матери.

«А матерьяльчик-то пропал вместе с казенной камерой», – с досадой подумал Яша и пожалел, что не обзавелся второй справкой для телевизионного начальства. Ничего, ксерокопией обойдутся.

– Пенкин! Ты прекрасно знаешь, кто звонит. Я из-за тебя, как идиотка, в одиночестве парилась на этой чертовой презентации. Ты же сам напросился.

Дальше Яша уже не снимал палец с кнопки перемотки.

– Яша, это Каролина. Мне скучно. Позвони в любое время, я еще не сплю…

– Пенкин, я тебя таки уволю, подлец…

– Это твоя рыбка…

– Яков, я тебя последний раз предуп…

– Яшенька, это Лена. Жду твоего звонка уже неде…

– Привет. Это Марина. – Он хотел было мотать дальше, но голос был незнакомый, и Яша решил дослушать. – Я сразу хочу сказать, что все про тебя знаю и не боюсь. Извини, что все тогда так получилось, но я не могла тебе помочь. Я очень хотела, но не смогла. Позвони мне. Не молчи, пожалуйста.

Яша любил, чтобы женщин было много, по настроению и на все случаи жизни. С одними он просто спал, с другими было приятно поговорить или появиться в обществе. Попадались и такие, кому хотелось обжить его холостяцкую берлогу. Тогда в квартире начиналась грандиозная перестройка с выбрасыванием кучи хлама, холодильник наполнялся всякими вкусностями, и каждый вечер его ждали мягкие тапочки и заботливые расспросы о работе. Но это быстро надоедало, и Яша сознательно шел на разрыв, иногда со скандалом и даже дележом совместного имущества, нажитого за недолгие недели совместной жизни.

Если полистать его телефонную книжку, то можно было насчитать до трех десятков женских имен. И это только те, с кем Яша знакомился вне работы. Но ни одной Марины, как ни странно, среди них не было.

Он прослушал сообщение еще раз. Все равно ничего – голос совершенно незнакомый, о чем речь, непонятно.

Когда он последний раз действительно нуждался в помощи? Да еще и плакался об этом женщинам? Нет, ну конечно, в Чечне он бы, пожалуй, не отказался, чтобы какая-нибудь большеглазая красотка утешила его, прижав к своей груди, да и от любой другой помощи тоже. Но кто знает об этом? Какая еще Марина?

Черт, а ведь как раз там-то и была Марина. Та самая одалиска в бандитском логове, которая подавала еду и приносила водку, этот трижды клятый «Абсолют». А при воспоминании об этом случае у Пенкина в горле появилось пренеприятнейшее ощущение, и ему пришлось прогуляться в ванную.

«Но это же бред какой-то, – думал он, полоща рот. – Откуда она знает мой телефон, и даже если вдруг узнала, чего теперь-то об этом. Там надо было помогать, на месте. Да, бред это все. И голову ломать не стоит. Просто ошиблась девчонка номером. К тому же и „мессэдж“ у меня на автоответчике безличный: „Меня нет дома. Я вам перезвоню“. Вот она и решила, что звонит своему парню».

Пенкин решил выбросить этот звонок из головы и лег спать.

Длинными тюремными днями теперь Вера развлекалась тем, что пересказывала Рите всякие забавные эпизоды своей юности.

…Вера после занятий в училище иногда заезжала за Ленкой на Арбат, чтобы помочь ей собрать и дотащить до общаги на Таганке холсты в тяжелых рамах. В один из таких вечеров она и застала подругу, пьющей жигулевское пиво в обществе незнакомого молодого человека с гитарой.

– Это Гаврик, – представила его Ленка. – Это Мышка, – назвала она Веру ее тусовочным именем.

Гаврик благожелательно кивнул ей и предложил отхлебнуть из своей бутылки. Вере это понравилось, – в тусовочных кругах, да в то время, подобный жест считался верхом джентльменства.

Тем временем вечер плавно перерастал в одно из тех безумных мероприятий, какими была полна их жизнь в то время: когда вокруг них собралось еще человек пять старых арбатских знакомых, кто-то вспомнил, что сегодня та самая ночь, когда Воланд устраивает бал весеннего полнолуния, и тут же родилось предложение лезть на крышу того дома на Патриарших, где «квартирка номер пятьдесят», пить там коньяк. Ленка, несмотря на свои новые взгляды любившая время от времени «пообщаться с пиплами», отправилась вместе со всеми. Гаврик взвалил на свое плечо ее огромную брезентовую сумку с картинами, а Вера удостоилась чести нести его гитару…

Поиски коньяка по ночной Москве превратились в путешествие, полное совершенно идиотских приключений, как-то: попытки проникнуть в бар ресторана «Интурист», поездки в таксопарк, где тогда шла бойкая нелегальная торговля водкой, и приобретение там бутылки водки в обмен на джинсовую куртку «Левис»… Когда им удалось наконец купить бутылку болгарского бренди «Слынчев бряг» с черного хода в ресторане Театра на Малой Бронной, то оказалось, что к этому времени компания разделилась на две группы, и Гаврик с Ленкой присоединились к желающим идти купаться голыми в Чистых прудах. Вере пришлось плестись за ними и ждать на скамейке под липами, чувствуя досаду на себя, неспособную на такие смелые поступки, как купание голышом под луной, и одновременно содрогаясь при мысли, что сейчас всю их полуголую пьяную компанию заметят сквозь жиденькую зелень бульвара жители окрестных домов и вызовут милицейский патруль.