— Да там, же где и всегда, — сказала Ната. — Пьет водку в каком-нибудь баре или ночнике и рассказывает всем какой он умный. Или валяется у себя дома на Литейном в квартире пьяный в стельку. Жизнь прожигает, в общем.

— Богатенький? Раз жизнь прожигает?

— Богатенький, — кивнула Ната. — Хотя все относительно.

— А денежки у него откуда? — поинтересовался Родион. — Коммерсант, али кто покруче?

— Да, какой он к черту коммерсант, — отмахнулась Натка. — Единственное, что он мог в плане коммерции, так это фарцевать в школе жвачкой, которую ему папа привозил когда за границу на какой-нибудь симпозиум ездил.

— Так и с чего он ведет такой праздный образ жизни?

— Известно с чего, — ответила Натка. — Распродает фамильное имущество. Сдает знакомому антиквару по одной картине в год и живет припеваючи. А картин у него много! Оболенские-то все-таки графьями были. Видимо во время революции припрятали кое, что на черный день.

— Есть! — Родион хлопнул в ладоши. — Есть!

— Что, есть? — переспросила Ната.

— Бриллиантовый дым!

— Какой еще дым?

— Бриллиантовый!!! — Родион выхватил у Наты бутылку и сделал несколько длинных, булькающих глотков. — Феноменально! — воскликнул он. — Замечательно!

— Ты, чего? — спросила Ната.

— Идея! — с жаром проговорил Родик. — Понимаешь? Нет? У меня появилась ИДЕЯ! Это совершенно непередаваемое чувство. «Эврика!» — в свое время кричал Архимед. «Идея!» — кричу я. Бриллиантовый дым. Озарение!

— Да, к чему ты это все!? — Ната во все глаза смотрела на молодого человека. — У меня такое чувство, что ты сейчас пустишься в присядку.

— А это мысль! — воскликнул Родион, сходу опустился на корточки и пошел в присядку смешно выкидывая вперед ноги.

Ната рассмеялась.

— Эй, месье Танцор Диско! У вас все дома? — смеясь спросила она. — Прекратите сей час же! Вы привлекаете внимание широкой общественности, — Ната оглянулась и увидела, что компания пьющая пиво на соседней лавочке как-то странно смотрит на Родика и, сало быть, на Нату.

— Ну. И. Пусть. У. Меня. Все. Дома, — продолжая плясать, в так дыханию ответил Родион. У. Меня. Все. Дома. Ай! Да! Родик! Ай! Да! Сукин… Сын! Фу! — он присел на скамейку рядом с Натой. — Я твой должник, — сказал он ей.

— С чего бы это?

— Ты мне только что подарила просто гениальную идею!

— То есть так и гениальную?

— Вне всякого сомнения! — Родик указал на Луну застрявшую меж пролетов разведенного дворцового моста как в тисках. — Знаешь?

— Что, сколько стоит? Дворцовый мост, сколько стоит?

— К черту дворцовый мост!

— А, что? — Ната еще раз посмотрела туда куда указывал ей Родион. Луна, сколько стоит?

— Луна.

— Сколько?

— О-о-о! — протянул Родион. — И глаза его сверкнули адским, почему-то зеленым, пламенем. — Луна стоит минимум… — и Родион Оболенский назвал сумму.

— Ну, все, Наточка, я пошел, — сказал Родион.

— Удачи, любимый, — ответила Ната и обвив руками его шею, нежно и долго поцеловала. — Встретимся вечером, как договорились. Я помчала, а то мама мне из-за Женьки голову снимет! И смотри поосторожней с Вовчиком. Он и раньше был парнем со странностями, а сейчас, как мне тут рассказывали, крыша ему вообще ручкой сделала.

— Не беспокойся, — сказал Оболенский. — Я это учту.

Он вышел из машины, захлопнул дверь, заглянул внутрь автомобиля через лобовое стекло и улыбнулся. Ната помахала ему рукой и уехала.

Родик проводил автомобильчик взглядом, покачал головой и повернулся лицом к парадной дома на Литейном, где, как ему указала Натка, жил ее старый школьный знакомый — Вовчик Оболенский по прозвищу «луноход», весьма колоритная личность и натура несомненно широкая.

Глупый осенний ветер, как слепой щенок тыкался влажной мордочкой в кроны деревьев, пока еще беззубым ртом обрывая с них первые желтые листья, которые уже к концу сентября должны будут усыпать парки, скверы и тротуары города, а уж пригорода и подавно.

И скоро можно будет ходить аллеями, пинать листву, вдыхать сырой, с горчинкой осени воздух, и думать о том, что счастье это миг. Миг не на земле и даже не на небе, а где-то по середине, то есть в самом воздухе.

Мы вдыхаем эти миги, эти мгновения, эти молекулы живительного кислорода вперемешку с бодрящими молекулами счастья и от этого нам становится хорошо и приятно.

И нам кажется, что не все еще потеряно. ВСЕ еще впереди. Можно, сказать больше, ВСЕ уже рядом, стоит только свернуть за угол или зайти в парадную, и ты наткнешься на это ВСЕ. И это ВСЕ у тебя будет, обязательно и ВСЕнепременно.

Эти мысли пронеслись в голове Родика и осели на жердочках сознания как стайка перелетных птиц.

«Какое замечательное утро! — подумал Родион. — Какой замечательный город! Какой замечательный день намечается сегодня в этом городе. День Предвкушения Победы! Хотя и потрудится конечно придется…»

А утро действительно было замечательное. Достойное продолжение замечательной ночи, которую Родик с Натой начали встречать под разведенными мостами, а проводили в квартире одной Наткиной подруги-переводчицы, так кстати укатившей в Германию на Всемирный фестиваль пива по свое переводческой надобности.

Родик с удовольствием отметил, что дом переводчицы оказался очень и очень гостеприимным. Под вешалкой обнаружились мужские шлепанцы как раз его размера, в ванной свежее полотенце, кое какая еда в холодильнике, а широкая, размером с кавалерийский плац, кровать в спальне, за ночь даже не скрипнула, хотя Родион и Ната целеустремленно, до самого утра использовали ее по прямому назначению, то есть как ложе любви и страсти.

Родик порадовал Нату тем, что оказался мужчиной очень и очень активным, а Ната поразила воображение Родиона своей могучей фантазией эротической направленности и необузданным темпераментом которому позавидовала сама Жанна Д’Арк, а может быть и не позавидовала, потому как, если верить свидетельству современников, мужчинами Жанна не интересовалась, а скорее интересовалась женщинами.

В общем, все было здорово или, как говорят лилипуты применительно к такой ситуации, тютелька в тютельку.

Улыбаясь этим воспоминаниям, Родик потянул на себя дверь парадной, чувствуя легкое, но приятное головокружение, то ли от недосыпания, то ли от предчувствия того, что сейчас ему придется встретится с первой закорючкой в новом ребусе, который подкинула ему судьба и разгадка которого сулила прямо таки баснословные барыши. Настолько баснословные, что Ната сперва даже и не поверила…