– Ну, я бы все равно зашел попрощаться… Не пожар же. Все равно туда скакать два дня.

– Ага. То есть ты уже даже знаешь, где живет твой противник и сколько до него добираться?

– Ну да, знаю. Но тебе не могу сказать.

– Да мне не надо. Просто зачем тогда ждать какого-то голубя? Почему не взять отряд и не накрыть тролля прямо в берлоге, пока он спит?

– Нельзя. Королева эльфов не велела.

– Интересно, почему?

– Он владеет колдовством. Если мы приблизимся к пещере, мы никого там не застанем. Он обратится в дым. А потом, во время ночного привала, перебьет всех поодиночке.

– Понятно. И поэтому ты решил идти один? Теперь ты меня успокоил. Ну, что же, конечно, иди, умри достойно, прославь Логунвост. Я буду оплакивать тебя и в то же время гордиться! – Было видно, что девушка явно на что-то злится, но не хочет в этом признаваться ни молодому человеку, ни себе самой.

– Что-то не так? – спросил юноша тихо.

– Да все не так! – взорвалась Ани. – Все! Я не хочу, чтобы ты уходил, не хочу, чтобы ты умирал, не хочу оплакивать и гордиться!

– Я не понимаю… – Фрост выглядел, как провинившийся ученик – он стоял опустив глаза, изредка глядя на девушку исподлобья.

– Ну, что ты там бубнишь? – задала Ани вопрос, часто звучащий в деревенских школах. – Чего тут непонятного? Мне жаль, что я здесь родилась! Мне всегда была не по душе эта безмерная глупость – воспитать героя, отправить его на войну, а потом схоронить с почестями! И гордиться, – неясно было, плачет девушка или смеется, скорее всего, и то и другое, – да, да: гордиться – вот главное слово! Я не хочу никем гордиться!.. Особенно посмертно! – Она неожиданно замолчала и спустя мгновение продолжила уже намного тише:

– Я хочу жить со своим любимым долго-предолго… Хочу любить его, нарожать ему сыновей и дочерей, заботиться о нем и о детях… А гордиться я не хочу!

Шодер растерянно хлопал глазами и выглядел так, будто его ударили дубиной по голове. Подобную ересь он слышал впервые… Все, на что он был способен, это произнести:

– Я вернусь…

Ани ничего не ответила. Она со злостью отбросила цветы и решительно зашагала прочь. Видно было, что она плачет. Больше она на свидания не приходила, и даже когда наступил час отъезда, Ани не вышла на крыльцо попрощаться, как ни звал ее Фрост. Только девушка-приживалка вынесла ему записку, текст которой в двух местах расплылся, будто писали ее под дождем. В ней было всего три слова: «Вернешься – поговорим. Ани».

* * *

Почему я решил предать своих коллег – знахарей и, как теперь говорят, экстрасенсов? Ведь я сам занимался тем же самым, знаю, сколько такие как я делали для простых людей… Трудно сказать. Если смотреть логически – все просто: я демон, я совершаю зло – вот и вся недолга. Но была у меня и скрытая цель. Среди знахарей и в самом деле полным-полно шарлатанов и тех, кто просто использует свои навыки для того, чтобы хапнуть побольше. Я понимал, что, если мой план сработает, достанется всем – и светлым, и темным. Шарлатаны потеряют часть своей клиентуры, перестанут творить всякие пакости типа приворотов, наговоров и проклятий. Ну а если люди отвернутся и от тех, кто эти самые наговоры да проклятия снимает, кто «чистит» людей со свечой и молитвой, – что ж, это неизбежно. Ведь я все еще играю за другую команду – в черных футболках. Откровенно загонять мячи в свои ворота я не могу – вместо заслуги за такую деятельность я получу взыскание и знаю это не понаслышке.

Это было спустя лет пятьдесят с начала моего пребывания в Преисподней. Как раз тогда впервые у меня случилась жесточайшая депрессия – я уже понял, что попал как кур в ощип и как мало стоит все то, на что я променял душу. Именно тогда я на собственном примере многократно убедился, что мы бессмертны.

Помню, бес из обслуги подлетел ко мне и сообщил, что меня вызывают в комнату аудиенций. Ничего хорошего это не предвещало. Я зашел внутрь, достал с полки извечную черную магнитолу и покрутил ручку настройки. Даже радиошумы здесь совсем иные, нежели на Земле. У нас они намного более зловещие, что ли. Может быть потому, что это все-таки не совсем радио…

Раздался низкий и скрипучий голос Безликого:

– Братство в последнее время недовольно твоей работой… Есть основания предполагать, что ты решил манкировать своими прямыми обязанностями. Ты подтверждаешь это?

Помню, мне тогда было уже на все наплевать, и я рассказал безликим начальникам, где я видел Братство вместе с их работой, моими обязанностями и всем сопутствующим.

И меня наказали. Мне дали дополнительное задание, от которого я не мог отказаться – так как в этом случае загремел бы к бесам, в самом прямом смысле слова. Стал бы одним из тех ста пятидесяти тысяч, над которыми я измывался на площади. Почему-то тогда меня это испугало. Впрочем, и сейчас испугало бы тоже.

Задание было такое. Вместе с еще одним демоном мы должны были сбить с пути истинного одну французскую монахиню. Кажется, ее звали Элизабет. Двадцать земных лет она была одержима нами. Двадцать долгих лет мы успешно побуждали ее грешить. Грязная, конечно, работенка. Но зато поучительная. Причем не только для людей. Тем не менее моя работа была признана успешной, и я был прощен.

После того случая я как-то втянулся в нашу демоническую миссию и долгие годы примирялся с действительностью, убеждая себя, что тьма должна победить и я стану одним из глашатаев ее триумфа. Сомнения, конечно, возникали – как в самой победе тьмы, так и в том, что это было бы правильно, но я эти сомнения остервенело отгонял. А что мне еще оставалось делать? Только то, что я пытаюсь сделать сейчас. Но тогда я еще не созрел для этого.

У каждого из нас свои привычки и склонности – в работе тоже. Кто-то не признает компьютеров, а работает только в астральном плане, вызывая образы и моделируя вероятности; кто-то парит среди галогенных копий людей и проецирует дисплеи компьютеров прямо в воздухе; кто-то свои шаги и стратегии прорабатывает в голове, сидя в кресле и попыхивая трубочкой, как легендарный английский сыщик. Я как раз сторонник более классического подхода: у меня есть библиотека с книгами и кожаными диванами, а также специальная компьютерная комната, напичканная супермощными агрегатами и множеством мониторов.

Вы скажете, какая же это классика – компьютеры? Ведь данная вычислительная техника появилась всего… Вы ошибаетесь. Пятьсот лет назад у меня была та же самая техника – с минимальными изменениями. Да и «огурец», кстати, в комнате аудиенций тоже не претерпел изменений за половину тысячелетия – тот же старый черный двухкассетник, так популярный на Земле в начале восьмидесятых двадцатого столетия.

Я разлегся в своем кабинете на любимом диванчике в любимой позе с рукой, закинутой за голову, и приказал гигантскому дисплею показать статистику по войне с целителями. Поплыли графики и таблицы, из которых я уяснил – успешность нашей адской работы равна трем процентам. То есть из всех, кто доверял целителям на подотчетной мне территории, всего только три процента изменили свое отношение к знахарям и стали реже пользоваться их услугами. А прошло уже целых две недели! Медленно. Не видать мне за такую работу заслуги, как своих ушей. Да что я говорю, вот я отделяю свои уши и смотрю на них сколько влезет, нет ничего проще. Но заслуги за это не присвоят.