Несколько минут прошли в полном молчании, и ни один звук не нарушил мрачной тишины леса. Известно, что в минуты даже неотвратимой беды простой человеческий голос обладает чарующей силой внушать людям спокойствие и пробуждать уверенность в самих себе, что инстинктивно чувствуется всяким, поэтому и в данном случае один из вакеро попросил Бенито продолжить свой рассказ.

— Так я остановился на том, — начал Бенито, — как ягуар бросился в погоню за моей лошадью, а я остался один, без малейшей искорки огня. Неожиданно при свете луны я увидел несшуюся в мою сторону лошадь с ужасным всадником на спине. Ягуар вспрыгнул ей на спину и впился зубами в холку несчастного животного, обезумевшего от страха и боли. Когда они оказались буквально в нескольких шагах от меня, я услышал треск костей, и лошадь, как подкошенная, рухнула на землю; ягуар перегрыз ей позвоночный хребет. На следующее утро от моего быстроного коня, прослужившего мне много лет верой и правдой, остались только жалкие останки. Что ж, вы все еще полагаете, что ягуар нападает только на жеребят? — спросил старик, окончив свой рассказ.

Никто не отвечал, но все невольно повернули головы в том направлении, где полоса света сменялась полным мраком, и откуда, как им казалось, должны были выглядывать горящие зрачки.

Под впечатлением рассказа старого вакеро и близости самого грозного хищника американских лесов все невольно продолжали хранить молчание. Первым его прервал Тибурсио, который, подобно Бенито, привык к лесной жизни, а потому был менее взволнован, чем все остальные.

— Если бы у вас не было лошади, — проговорил он, — то ягуар растерзал бы вас вместо нее; следовательно, лошадь спасла вас, а у нас здесь их добрых четыре десятка на выбор, следовательно, нам нечего опасаться за свою жизнь.

— Этот молодец прав, клянусь! — воскликнул Бараха, успокоенный словами Тибурсио.

— Тридцать шесть лошадей, — уточнил Бенито, — они останутся около нас, пока страх не помутит окончательно рассудка; при приближении же опасности они разбегутся в разные стороны. Ягуар их не станет преследовать, так как они инстинктивно бросятся прочь от водоема, и тогда весьма возможно…

— Что возможно? — подхватило сразу несколько голосов.

— Возможно, — продолжал Бенито, — что этот хищник уже испробовал человеческой крови, а так как ягуары страшно кровожадны, то он, конечно, предпочтет полакомиться одним из нас, за что его, впрочем, не следует осуждать!

— Нечего сказать, утешил! — воскликнул с досадой Кучильо.

— Без сомнения, поскольку хищник удовольствуется кем-нибудь одним! — пожал плечами Бенито. — А если…

Он внезапно смолк, заметив, что его слова произвели на всех удручающее впечатление, и молчал до тех пор, пока выведенный из терпения всеобщим молчанием Кучильо сердито не воскликнул:

— Да продолжайте же, черт вас возьми!

— Я хотел добавить, что если с ним самка, то… Впрочем, не стоит вас пугать…

— Кончайте, уж коли начали! — вмешался Бараха.

— В таком случае он сочтет необходимым предложить и ей одного из нас! — как бы с сожалением докончил Бенито.

— Черт побери, — пробормотал Бараха, — я буду молить Бога, чтобы этот тигр отказался холостяком! — И он подбросил в огонь охапку сучьев.

— Поосторожнее, сеньор, — повторил Бенито, — до рассвета еще часов шесть, а хворосту осталось всего ничего.

С этими словами он выхватил из костра часть брошенных в него и не успевших заняться сучьев.

— Таким образом, у нас осталось три шанса к спасению, — продолжал старик, спокойно усаживаясь, как человек, примирившийся со своей участью. — Во-первых, может быть, этот ягуар не страдает от жажды; во-вторых, он может удовлетвориться одной из лошадей, и, в-третьих, если он кажется холостым, как выразился наш почтенный друг.

Никто не решился оспаривать очевидную правильность этого расчета, но, к сожалению, все три шанса обращались в ничто, как только угас бы костер.

К счастью для наших путешественников, на горизонте показалась луна, и стало посветлее. Бледные лучи ее залили серебристым светом верхушки деревьев, откуда раздавались зловещие крики сов, иногда слышался голос пересмешника да шум крыльев потревоженной птицы, и затем все стихло, и, кроме группы людей и лошадей, собравшихся около костра, в лесу не было заметно присутствия ни одного живого существа.

— Как вы думаете, — спросил Тибурсио у Бенито, — вернется ягуар или нет? Мне часто приходилось слышать их вой в окрестностях моей хижины, но затем они уходили и более не возвращались.

— Да, такое случается, когда они учуют вдалеке какую-нибудь добычу и утолят жажду; теперь же едва ли он уйдет отсюда, так как здесь для него готовы и пища и питье. Будем молить Бога о том, чтобы хищник оказался один, поскольку я почти уверен, что он вернется.

При последних словах старика снова раздалось глухое рычание, хотя не такое близкое, как в первый раз.

— Вот первый признак, — проговорил вакеро, — что жажда у него усиливается; ночной воздух раздражает его, принося влажность от водоема.

Вскоре запас хвороста почти весь истощился, и костер начал тускнеть. Положение путешественников становилось критическим, так как огонь оставался единственной преградой, спасавшей их от нападения рассвирепевшего зверя.

— Жажда мучает его все сильнее и сильнее, следовательно, и у нас одним шансом на спасение меньше! — проговорил с мрачным видом Бенито.

— Да замолчишь ли ты, черт тебя побери! — воскликнул Кучильо, подступая к старику с ножом в руках. — Тоже мне пророк! Неужели ты не можешь нам сказать ничего более утешительного?

— Что же мне делать? — спокойно возразил Бенито. — Если ваш нож совершит то, что мог бы исполнить тигр, то для вас же хуже. Вместо восьмерых ему останутся на выбор семеро, ягуар слишком кровожаден чтобы прельститься трупом. Как-никак, это все-таки благородное животное!

Панегирик старика был неожиданно прерван громким рычанием, раздавшимся совершенно неожиданно с противоположной стороны.

— Боже мой! Злодей, оказывается, женат! — воскликнул Бараха с отчаянием.

— Сеньор прав, — подтвердил Бенито, — поскольку самцы никогда не охотятся парами, следовательно, тут еще самка. Что бы вы ни говорили, сеньор Кучильо, вот уже двумя шансами к спасению меньше. Тигров двое, выходит, по одному на четверых из нас.

— Это составляет пять тигров на восьмерых! — перебил Бараха, у которого страх напрочь отбил математические способности.

— Carai![26]Как вы спешите, мой милый! — холодно заметил Бенито. — Положим, у страха глаза велики. На двух тигров достаточно двух людей по моему расчету, а вы считаете пятерых, следовательно, трое лишних. Нас здесь восемь, так что шестеро могут рассчитывать увидать завтра утреннюю зарю.