— Хорошо, — сказала я.

— Не бойся, сядь. У тебя все в порядке? Такое впечатление, что ты немножко… Я со страхом взглянула на нее.

— Немножко что?

— Нервничаешь! Ты уверена, что все хорошо?

— Да, у меня все в порядке.

— Ну и прекрасно! Это весьма деликатное дело, не знаю, чем все кончится…

— Что… что за дело? — слабо выдавила я из себя.

— Эдвин и Кристабель Конналт! Между ними что-то есть! Это надо прекратить!

— Почему? — спросила я.

— Это очень неприлично!

— Но раз они любят друг друга…

— Милая Присцилла, не будь такой наивной!

— Верить в любовь — значит быть наивной?

— Конечно, нет! Но эта гувернантка…

— Мамочка, она гувернантка, потому что надо же чем-то зарабатывать на жизнь. У нее хорошее образование, и она ничем не отличается от всех тех, кто приезжает сюда! Если Эдвин любит ее…

Лицо матери напряглось. Это было очень непохоже на нее — подобная строгость, и особенно забота об общественном мнении. Но я ее понимала. Она с подозрением относилась к Кристабель и к тому, как отец ввел ее в наш дом. Если бы оказалось правдой то, что Кристабель и мой отец — любовники, сразу становилось понятным, почему мать не хотела, чтобы она выходила замуж за ее сына. Сама я ни на секунду не верила в это, зная Кристабель, но лишь я одна была твердо уверена в этом, тогда как слуги думали иначе. А раз мать что-то подозревала, значит, и она в это верила?

— Это необходимо прекратить, — сказала она. — Она должна уехать!

— Куда она поедет? Ты даже не представляешь себе, что у нее дома, она рассказывала мне! — И я попыталась обрисовать моей матери кое-что из того, что рассказывала мне Кристабель. Моей целью было доказать ей, что просто невозможно, чтобы Кристабель была замешана во что-нибудь подобное — с моим ли отцом, с кем-нибудь еще.

Но мать, которая обычно, решив что-нибудь, твердо стоит на своем, меня не слушала. Я поняла, что она для себя уже все решила, — Эдвин на Кристабель не женится! Но решать надо Эдвину, а не ей, что я ей и сказала.

— Эдвин излишне чувствителен! — сказала моя мать. — И он всегда слушался меня.

— Это будет зависеть от того, что считает он, — возразила я. — Я знаю, он любит тебя нежно и всегда будет слушать, но, видишь ли, здесь дело касается Кристабель!

— Значит, дело зашло даже дальше, чем я опасалась, а ведь они знакомы друг с другом совсем недолго…

— Да, но то, что случилось… — Я вовремя прикусила язык. О, как бы рассердился Ли и как легко выдать тайну!

— А что случилось?

— Я имею в виду то, как Эдвин и Ли вернулись: в мундирах они смотрелись просто прекрасно, и все это было довольно романтично… — Весьма неубедительно я замяла этот вопрос.

— Я хотела проверить то, что мне рассказала Салли Нулленс.

— Так это дело рук Салли Нулленс! Болтливая старуха!

— Ты несправедлива к Салли. Она любит Эдвина, беспокоится о нем и не хочет, чтобы он попал в лапы авантюристки! И он еще слишком молод, чтобы жениться!

— Ему скоро исполнится двадцать один!

— Присцилла, милая моя, ты все еще витаешь в облаках! Эдвин несет имя великого рода, и он должен найти себе пару, соответствующую его положению в обществе!

— Я очень удивлена, слыша от тебя такие речи! Никогда не думала, что ты можешь быть такой жестокой и тщеславной!

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Эдвин не женился на Кристабель Конналт! — твердо заявила мать.

— А с отцом ты это обсудила? — спросила я. Ее бросило в жар, и тогда я все поняла. Она в самом деле верила сплетне о том, почему отец привез Кристабель в нашу семью. Это доказывало, что даже сейчас мать не очень доверяет ему! Она холодно произнесла:

— Это твоего отца не касается: Эдвин ему не сын! Но тут она увидела, как я страдаю, и ее настроение изменилось. Она снова стала той любящей матерью, которую я всегда знала.

— Милое дитя, не расстраивайся ты так! Мне не следовало беспокоить тебя, но я подумала, что тебе известно больше, чем остальным, а у нас с тобой секретов друг от друга нет!

Я не ответила: слишком фальшиво бы прозвучало мое «да». О, насколько легко мне было в детстве!

— Забудь, — сказала она, — скоро Рождество, нам надо что-то придумывать! Я схватила ее руки в свои.

— Пожалуйста, не отсылай ее! — взмолилась я. — Она погибнет там… Этот дом викария… Он так жалок, холодный… мрачный… Пожалуйста, не прогоняй ее!

— У тебя доброе сердце, Присцилла! Верь мне, я сделаю все возможное, чтобы не повредить ни Кристабель, ни Эдвину.

Я бросилась в ее объятия, и, как всегда, она меня утешила. Я подумала: «Она привыкнет к Кристабель, и все будет хорошо».

Мать поцеловала меня и пожелала спокойной ночи. Когда она ушла, я села к трюмо и посмотрелась в зеркало. Интересно, заметила ли она перемены во мне? Может быть, для нее я была все той же маленькой девочкой — густые прямые волосы, слегка продолговатые карие глаза, маленький носик, широковатый рот, лицо, обязанное своей привлекательностью в основном той энергии, что кипела внутри меня. Но я видела отличие: в глазах появились таинственные искорки, которых раньше не было, новая твердость в линии губ. Да, последние недели изменили меня, и это было заметно, стоило только поближе присмотреться.

Я сняла платье — оно действительно было уже мало. Надев ночную рубашку, я вспомнила о перстне и цепочке, которые в спешке затолкала в ящик.

Я открыла шкаф. Вот цепочка, но кольца нигде не было видно!

Но оно должно быть там! Я вытащила все из ящика, но ничего не нашла.

Я же положила его туда, когда пришла мать! Я как будто обезумела: встав на колени, ощупала весь пол. Ничего!

Может, лучше поискать днем? Оно, наверное, просто выпало у меня из рук, тогда как я думала, что положила его в ящик? Я так спешила, и это единственное объяснение. Снова и снова я перебирала содержимое ящика. Ни следа перстня!

Наконец, я оставила попытки найти кольцо и с беспокойством на душе легла спать. Но заснуть я не могла: я была слишком расстроена приходом матери и потерей перстня.

Поднялась я, едва занялась заря, но, как я ни искала, перстня найти не смогла…

* * *

Во всем доме царило беспокойство. В саду я заметила, как мать о чем-то серьезно говорит с Эдвином. Немного позже я увидела, что она отправляет посланца. Интересно, куда?

Мне никак не давала покоя пропажа перстня, но об этом я никому не говорила, так как была уверена, что еще найду его, — куда же он мог деться из моей спальни?

Снова и снова перерывая спальню, с каждым разом я все больше отчаивалась.