Брат Фредди бросил взгляд на свои заметки, а потом беспомощно посмотрел на студийного администратора. В ответ брат Билли Боб только растерянно пожал плечами. Ведущий такого жеста позволить себе не мог, ведь на камерах ярко светились красные датчики.

«Утренний клуб „Аллилуйя“» транслировался во всех трех часовых поясах страны в прямом эфире и гордился этим. Поэтому Фредди лишь чертыхнулся про себя и улыбнулся вошедшему. Ну почему, почему они не записывают программы на пленку, как это делают их основные конкуренты? В свою очередь, сам брат Фредди всегда обходился без обычного для телестудии миниатюрного наушника и тоже этим гордился. Ему не нужны были комментарии и наставления режиссера — зачем? Вполне хватало жестов Билли Боба и собственного чувства времени, доведенного до совершенства. Он поднялся пожать руку загорелому чужаку и снова мысленно чертыхнулся. Ну почему, почему у него нет наушника, чтобы узнать, в чем дело? И почему они никогда не делают перерывов на рекламу? Хоть бы кто-нибудь объяснил ему, что, собственно говоря, происходит.

— Доброе утро, — любезно приветствовал он гостя, выдергивая руку из его железной хватки. — Добро пожаловать в «Утренний клуб „Аллилуйя“».

Брат Билли Боб что-то отчаянно шептал в нагрудный микрофон. Камера номер три плавно описала полукруг, чтобы снять крупный план незнакомца. Камера номер два по-прежнему была нацелена на длинный диван — там теснились чудесные тройняшки-миссионеры, Бубба Дитерс и Фрэнк Флинси, чьи по-военному подстриженные усы топорщила неестественная улыбка. На мониторах отображался крупный план самого Фредди, который вежливо улыбался и краснел от натуги, а еще потел, но разве что совсем чуть-чуть.

— Благодарю вас, я так давно ждал этой возможности, — низким глубоким голосом ответил незнакомец и уселся в плюшевое гостевое кресло рядом с кафедрой ведущего. Говорил он на безупречном английском, хотя и с легким итальянским акцентом.

Брат Фредди тоже сел, не переставая улыбаться, и посмотрел на администратора. Билли Боб снова пожал плечами и махнул рукой — дескать, продолжайте.

— Прошу прощения, я, наверное, вас неправильно представил, ведь вы же явно не моя добрая знакомая Дейл Эванс.

В карих глазах гостя плескались невероятная энергия и злость, поразившие брата Фредди. «Пусть это окажется всего лишь ошибкой в расписании, — взмолился он про себя. — Не дай бог, если какой-нибудь политический экстремист или чокнутый пятидесятник[34]пробрался мимо охраны». Сейчас на них смотрело более трех миллионов зрителей, и Фредди хорошо отдавал себе в этом отчет.

— Да, я не Дейл Эванс. Меня зовут Ванни Фуччи.

Оба раза он сделал ударение на первый слог. И снова этот едва уловимый итальянский акцент. Против итальянцев брат Фредди, в общем-то, ничего не имел. В алабамском Гринвилле, где он вырос, их почти не было; позже, в юности, преподобный твердо усвоил: макаронники — слово ругательное. В сущности же большинство итальянцев ведь католики, правильно? А значит, не христиане; а значит, никакого интереса для его миссии не представляют. Вот только от этого непонятного итальянского типа явно добра не жди.

— Мистер Фуччи, — улыбнулся брат Фредди, — расскажите, пожалуйста, нашим зрителям, откуда вы.

Ванни обратил на телекамеру гневный взор.

— Родился я в Пистойе, но последние семьсот лет провел в аду.

Улыбка застыла на лице брата Фредди, он осторожно посмотрел на Билли Боба. Тот суматошно вычерчивал на левом нагрудном кармане звезду. Какой-то малоизвестный религиозный символ? А! Администратор имеет в виду, что уже позвали охрану или даже полицию. Позади софитов и телекамер триста человек из живой студийной аудитории прекратили шебуршать и шептаться, ерзать на стульях и кашлять в кулак. Воцарилась мертвая тишина.

— Понимаю вас, мистер Фуччи, — ласково усмехнулся брат Фредди. — В каком-то смысле все те из нас, кто согрешил, отбывают свое наказание в аду. Избежать же вечных мук мы можем только благодаря милосердию Господа нашего Иисуса. Расскажите, когда вы приняли Христа? Когда к вам пришло Спасение?

— А оно ко мне и не приходило. — Смуглый Ванни Фуччи оскалил в улыбке белоснежные зубы. — В мое время нельзя было, как вы, фундаменталисты, это называете, «обрести спасение». Нас всех крестили во младенчестве. В юности я совершил несколько мелких проступков, и ваш так называемый Спаситель ничтоже сумняшеся приговорил меня к бесчеловечным пыткам, вечным пыткам в седьмой «злой щели» восьмого круга ада.

— Хм… — выдавил брат Фредди и, повернувшись в кресле, махнул рукой камере номер один. Пусть дадут самый крупный план. Теперь на всех мониторах отображалась только его физиономия. — Итак, чрезвычайно приятно было побеседовать с нашим гостем, мистером Ванни Фуччи. К сожалению, сейчас мы вынуждены будем на минутку прерваться — я ведь обещал вам показать одну запись. Мы с братом Бо на прошлой неделе установили и освятили новую спутниковую антенну в Амарильо. Давайте посмотрим. Бо?

Одновременно Фредди несколько раз чиркнул себя правой рукой по горлу, но так, чтобы в кадр жест не попал. Билли Боб усиленно закивал в ответ, повернулся к кабине режиссера и что-то зачастил в микрофон.

— Нет, — вмешался Ванни Фуччи, — давайте не будем прерывать нашу беседу.

Мониторы отобразили общий план. Чудесные миссионеры-тройняшки разинули рты от изумления, их свисавшие с дивана ножки походили на восклицательные знаки. Преподобному Буббе Дитерсу, наверное, захотелось почесать в затылке — он поднял правую руку и уставился на торчавший из нее стальной крюк (напоминание о воле Господней, явленной ему во время Вьетнамской войны), а потом медленно опустил ее обратно. Фрэнк Флинси, сам профессиональный ведущий, с изумлением переводил взгляд с камер на мониторы: датчики не горели, но на экранах по-прежнему отображалось все происходящее в студии. Брат Фредди так и застыл с ладонью поперек горла. Невозмутимым оставался один лишь Ванни Фуччи.

— Рой Роджерс, муж вашей ненаглядной Дейл Эванс, помнится, сделал из верного скакуна чучело и поставил его в гостиной. Как думаете, если бы старушка Дейл сыграла в ящик раньше лошади — из нее бы он чучело делать стал? — спросил итальянец.

— Хы-ы-ы? — прохрипел брат Фредди. Звук собственного голоса напомнил ему кряхтение спящего столетнего старика.

— Это я так, к слову. Может, все-таки продолжим разговор?

Брат Фредди кивнул. Краем глаза он видел, как трое вооруженных людей в форме пытаются подняться на сцену, но вокруг участников ток-шоу словно выросла невидимая прозрачная стена.

— На самом деле я провел в аду не все семьсот лет, а лишь шестьсот девяносто. Но вы же понимаете, в подобной ситуации время течет ох как медленно. Прямо как на приеме у зубного.

— Да, — почти пропищал брат Фредди.

— А вы знали, что всего одной проклятой душе из целой болджии и всего один раз за вечность позволено прервать страдания и ненадолго вернуться в мир смертных? Прямо как у вас, американцев: «Вы арестованы и имеете право на один телефонный звонок».