Однажды я показала ей наши сокровища и объяснила, что они почти наверняка имеют отношение к отелю.

– Я не хочу, чтобы вы играли в лесу, – сказала бабушка с какой-то странной интонацией. – Вы можете порезаться о старую ржавую железку, а это – самый верный способ заработать столбняк. Не ходите больше туда, я не разрешаю.

Сейчас книжные полки были пусты. В доме царила такая тишина, что, как я ни старалась, не могла уловить ни звука. Казалось, Ласточкино Гнездо замерло, затаило дыхание в предчувствии каких-то событий.

Спальня Лекси находилась рядом с моей. Наши кровати стояли у одной стены, и в детстве, прежде чем заснуть, мы часто перестукивались, передавая друг другу нашим секретным кодом пожелание спокойной ночи. Утром мы тоже будили друг друга особым сигналом. Лекси часто мечтала, как хорошо было бы проделать в стене небольшой люк – что-то вроде форточки или маленького окошка, какие бывают в исповедальне.

– Если бы у нас было такое окошко, – говорила она, – мы бы открывали его по ночам и делились самыми страшными тайнами, о которых можно говорить только в темноте и которые никто, кроме нас, не должен знать!

Вспомнив об этом, я машинально постучала по стене костяшками пальцев и прислушалась.

Нет ответа.

Да и не могло быть.

* * *

Я попыталась заснуть снова, но не смогла. Сознание того, что в огромном доме я совершенно одна, странным образом меня тревожило, к тому же я скучала по маме, и мне очень хотелось, чтобы сейчас она была рядом. Для меня она всегда была надежным фундаментом, на который можно было опереться в трудную минуту, источником ясности и здравого смысла. Бабушки мне тоже не хватало: сейчас я вспомнила, что она всегда звала нас Жаклин и Алексия, а не этими короткими собачьими кличками Джекси и Лекси, к которым мы привыкли в школе. На каникулах мы каждый день помогали ей в саду, и бабушка показывала нам свои любимые сорта роз: «снежную королеву», «старую китайскую», «аптекарскую», «королеву датскую» и другие.

Но больше всего я скучала по своей сестре.

Лежа в темноте, я слушала, как постепенно оживает старый дом. Приглушенные потрескивания и скрип старых балок меня не пугали – это были родные и близкие, хорошо знакомые мне с детства звуки. Вот на кухне выпустил струйку воды старый кран, и этот звук, усиленный эхом, пошел гулять по всем комнатам. Потом за окнами раздался какой-то пронзительный визг и послышались глухие удары по дереву – один, другой, третий. Я замерла, чувствуя, как колотится сердце. На несколько минут воцарилась тишина, потом визг и стук повторились.

Огромным напряжением воли я заставила себя встать, чтобы выяснить, в чем дело. Медленно, словно под водой, я протянула руку к выключателю и щелкнула клавишей. Ничего. Света не было, и я, шаркая по полу босыми ногами, вышла в коридор. Дорогу я знала наизусть, так что по большому счету свет был мне вовсе не нужен, и все-таки…

Выключатель в коридоре тоже не работал, и я некоторое время неподвижно стояла на площадке лестницы, напряженно прислушиваясь. Почему не горит свет? Авария на линии или Лекси просто забыла оплатить счета?

Снаружи снова раздался визг и стук.

«Это баньши!» – шепнула Лекси мне в самое ухо, пытаясь меня испугать. Она всегда утверждала, что ду́хи и привидения существуют.

Но сейчас со мной говорила не Лекси, а моя память о ней.

Возвращение в Ласточкино Гнездо стерло, размыло границы прошлого и настоящего. Давняя жизнь ожила.

«В чем разница между призраком и памятью?» – подумала я, нащупывая перила. Медленно, осторожно я стала спускаться по скрипучим деревянным ступенькам. Несмотря на темноту, спуск прошел благополучно, но внизу я неожиданно почувствовала под ногами воду. Я помнила, что заметила лужи в прихожей, как только вошла, но сейчас мне показалось, что воды стало больше.

Весь коридор нижнего этажа и прихожую заполнял тошнотворный запах гниющего дерева, сырости и тины.

На мгновение мне захотелось – очень захотелось – броситься по лестнице назад, прыгнуть на кровать и с головой накрыться одеялом, как я делала в детстве, много лет назад.

Разве ты не слышишь, Декси? Плюх-плюх, шлеп-шлеп… Это шаги. Она пришла за тобой. За нами обеими.

Но я давно не была маленькой девочкой. Я была взрослой. Психологом. Социальным работником. Набрав в грудь воздуха, я постаралась взять себя в руки. Мои глаза уже привыкли к темноте, и какое-то время спустя я разглядела в прихожей Свина, который, выгнув спинку и встопорщив шерсть, таращился на входную дверь.

– Эй, Свинтус! Кис-кис! – позвала я. Звук собственного голоса странным образом подействовал на меня успокаивающе. – Иди сюда!

Кот продолжал неотрывно смотреть на входную дверь. Секунду спустя он негромко зашипел и попятился.

Оттолкнувшись от перил, я двинулась вперед, ногами отпихивая с дороги груды бумаг, одежду, опрокинутый телефонный столик. Несколько раз я щелкнула выключателем, но тщетно – света не было и здесь.

– Черт! – Споткнувшись обо что-то, я едва не упала.

В конце концов я добралась до двери и заглянула в небольшое застекленное окошко в ее верхней части. Ни на крыльце, ни на подъездной дорожке никого не было, только желтел во мраке «Мустанг». На мгновение мне показалось – машина светится своим собственным светом, но это, вероятно, был просто обман зрения. Остальной двор тонул в темноте. Я уже собиралась с облегчением вздохнуть, когда мое внимание привлекло какое-то движение справа. Я всмотрелась и почти сразу поняла, что́ это. Калитка. Калитка в невысоком белом заборчике, ограждавшем бассейн, была открыта и раскачивалась на ветру, повизгивая петлями и стуча о столб.

Я с облегчением выдохнула. Сама того не сознавая, последние полминуты я почти не дышала и только теперь перевела дух.

– Там никого нет, – сказала я коту, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно увереннее. – Это просто калитка стучит.

Свинтус снова зашипел и, повернувшись, бросился наутек. Кажется, мои слова его не убедили.

– Трусишка! – крикнула я ему вслед.

Отворив входную дверь, я спустилась с крыльца и, дойдя до калитки, закрыла ее на шпингалет, стараясь не смотреть на бассейн с неподвижной водой, как стараются не замечать аккуратно застеленную кровать, на которой скончался близкий тебе человек. И все-таки я чувствовала его близкое присутствие. Темная вода была совсем рядом, она ждала, смотрела на меня из темноты.

– Не сегодня, – пробормотала я и, вернувшись домой, тщательно заперла за собой тяжелую входную дверь.

Завтра, сказала я себе, нужно будет первым делом выяснить, почему в доме нет света.

15 июня 1929 г.

Бранденбург, штат Вермонт

Вчера вечером, наскоро распаковав вещи, мы спустились в ресторан и замечательно поужинали свежей речной форелью и молодым картофелем. Тапер негромко наигрывал на фортепьяно какую-то лирическую мелодию, в распахнутые окна вливался свежий вечерний воздух. Уилл захватил из дома крошечную бутылочку яблочного бренди и сейчас налил мне немного в бокал. Спиртное притупило ощущение усталости, вызванное долгой дорогой, и я огляделась.