Взяв мобильный телефон сестры, я набрала номер Татьяны и, струдом дождавшись, пока она снимет трубку, возбужденно спросила:

— Таня, ты не спишь?

— Нет. Уснешь здесь после всего, что произошло, — зевнула втрубку она. — Ты сама-то как?

— Сердечных капель напилась. Вроде лучше.

— Ты давай, держись там. Лешка не объявлялся?

— Нет.

— Да он, наверно, теперь не скоро появится. Вот дурак, делнатворил! Сам свою жизнь угробил. Что на него нашло? Где его мозги были? —принялась причитать Татьяна. — Вроде парень такой серьезный. Ты только, самоеглавное, не расклеивайся. Держись. Что ж теперь сделаешь, если это произошло?Уже ничего не изменишь. В квартире сейчас пусто, тихо. Все разъехались. Даже неверится, что в ней произошло убийство.

— Татьяна, я вот что хотела спросить…

— Спрашивай.

— Понимаешь, у меня до сих пор словно туман перед глазами. Явсе произошедшее в голове прокручиваю, а толком вспомнить ничего не могу.

— Лизка, хватит оправдываться. О чем ты хотела меняспросить?

— Помнишь, когда мы с тобой на лестничной площадкевстретились, я еще тогда сумку на подоконнике оставила?

— Конечно, помню. Ты в квартиру следом за милицией пошла, ая мусорное ведро вынесла, увидела, что твоя сумка осталась без присмотра, изанесла ее к себе в квартиру. Я хотела сначала ее тебе сразу отдать, но потомподумала, что тебе в тот момент было не до сумки, и решила вернуть ее тебе кактолько все закончится.

— А ты дома одна была?

— Одна, — не раздумывая, ответила женщина. — А с кем я моглабыть? Ты же знаешь, что я живу одна.

— Мало ли. Может, в гостях кто-то был.

Да не было у меня никого. Сын уже давно не появляется, да яему и сама запрещаю приходить, а то его сразу в армию заберут. По его душу извоенкомата и так охотятся. Я костьми лягу, но своего единственного сына в армиюне отдам. Спасибо этой армии за все, что она для моей семьи сделала! Мой супругуже свой долг родине отдал — в Чечне погиб. С меня хватит! Сына я армии неотдам, потому что он — это единственное, что мне осталось терять в этой жизни.Больше мне жить будет незачем.

Я поняла, что затронула больную для Татьяны тему, ипостаралась перевести разговор в другое русло:

— Татьяна, да я все понимаю, я ни в коем случае тебя неосуждаю. У тебя армия мужа забрала, сына ты ей не отдашь. Если бы у меня былсын, я бы поступила точно так же. Сейчас совсем не та армия, которой можногордиться. Или наши сыновья в Чечне погибнут, или станут инвалидами от побоев«дедов». Я просто хотела уточнить, не был ли у тебя в квартире кто-нибудь издрузей?

— Я же сказала, что у меня никого не было, я была одна.Лиза, какие друзья, о чем ты говоришь? Друзья еще могут быть в твоем возрасте,а в моем с каждым годом их становится все меньше и меньше. Каждый год жизниучит нас не слишком доверять людям и уже не позволяет нам открывать свою душу.

Я поняла, что Татьяна просто горит желанием поговорить какможно дольше. В свою очередь, мне хочется поскорее завершить разговор,поскольку я прекрасно помнила, что звоню с мобильного своей сестры.

— Татьяна, как ты думаешь, а моя сумка без присмотра долголежала на подоконнике?

— Нет, не долго, — принялась рассуждать Татьяна. — Ты уже смилицией вместе на квартире была, а я пошла выкидывать мусор и на обратном путиувидела твою сумку. Затем занесла домой ведро, вернулась и, от греха подальше,забрала сумку с подоконника. А что случилось-то?

— Да ничего страшного, просто у меня кошелек пропал, — неморгнув глазом, соврала я.

— Кошелек?! А много денег в нем было? — переполошиласьТатьяна.

— Да нет, немного.

— Лиза, но ты-то понимаешь, что я порядочная женщина и мнетвой кошелек не нужен?

— Татьяна, о чем ты говоришь? У меня даже и мысли не было,что ты могла взять мой кошелек. Мне просто интересно, в какой именно момент еговытащили. Долго ли моя сумка была без присмотра?

Я же тебе говорю, что недолго. А может, у тебя его вобщественном транспорте вытащили? Может, еще где? Почему ты решила, что именнов подъезде? Я лично никаких подозрительных личностей не заметила, пока мусорноеведро выносила. Ты на чем сегодня ездила?

— На метро.

— В метро столько карманников орудует, страшно подумать!

— Значит, ты говоришь, что никаких подозрительных типов вподъезде не было?

— Нет, — убежденно сказала Татьяна. — Да сейчас на улице илив метро быстрее кошелек вытащат, чем в подъезде. Лиза, я в твою сумку даже незаглядывала. — В голосе Татьяны послышалась обида. — У меня такой привычки нет.Я ее взяла только из самых лучших побуждений, а уж что там у тебя в ней лежало,меня мало интересовало.

— Татьяна, да я тебя ни в коем случае ни в чем не обвиняю!Да ты что такое говоришь? Я, наоборот, тебе благодарна за то, что тыпозаботилась о моей сумке, а то ведь, если бы она осталась лежать наподоконнике, ее бы точно кто-то к рукам прибрал.

— Документы хоть целы? — немного успокоилась Татьяна.

— Документы целы.

— Хоть это радует. Ладно, Лиза, ты уже настраивай себя нато, что, если ты в этой жизни что-то теряешь, то потом обязательно что-нибудьприобретаешь. Ты когда на квартире-то теперь появишься?

— Не знаю.

— Заходи, как в наших краях будешь, а за деньги непереживай. Деньги — это дело наживное. Сегодня они есть, а завтра их и следпростыл, и наоборот.

— Татьян, я с мобильного звоню…

— Хорошо, тогда я закругляюсь. Заходи в гости. Ты же знаешь,я всегда тебе рада.

— Спасибо, Татьяна. Обязательно как-нибудь зайду.

Отдав трубку сестре, я тяжело вздохнула и постаралась унятьвнутреннюю дрожь:

— Татьяна здесь ни при чем. Это серьезная и порядочнаяженщина. Ума не приложу, кто и где подложил мне этот пистолет! Если бы высейчас рядом со мной не сидели, то я бы решила, что просто сошла с ума.

Мое предложение предоставить подкинутый мне пистолетследствию не нашло понимания ни у моей сестры, ни у моей матери.