и я вдруг вспомнил, что одно из значений первого камня, который выпадал в том раскладе – «веревка», или «трос», или «канат». А еще – «хлыст», или «плеть», или «лоза»; и тут, приглядевшись, я заметил, что на голове у девочки венок из виноградной лозы. Это совпадение показалось мне забавным. Хотя мне нужно было в другую сторону, я решил повернуть на ту улицу, по которой шла девочка. Когда дошел до конца улицы, на крыше последнего здания я увидел флюгер с фигуркой сокола, и это было значение второго камня – «хищная птица», а еще «ветер»; и я последовал дальше – туда, куда указывал флюгер и дул ветер. Все это заинтриговало меня. Я начал верить, что это больше, чем череда совпадений, и вскоре понял, что прав, потому что знаки продолжали вести меня, от одного к другому… Надо же, это было всего два года назад, но теперь я уже и не вспомню точную последовательность. Помню вывеску аптекарского ларька, пробежавшую в переулке черную кошку, и как кто-то выкрикнул фразу, ставшую очередной подсказкой…

По мере рассказа, указательным пальцем свободной руки он переворачивал камни на своей ладони рисунками вверх, и в конечном счете выбрал один и поднял его над глазами, рассматривая с придирчивостью, с которой опытный ювелир изучал бы бриллиант.

– В конце концов я вышел к невольническому рынку. Признаться, в тот момент я всерьез задумался о том, чтобы повернуть назад. Хотя я жил в этом городе и был вынужден играть по его правилам, мне всегда претила мысль о рабстве. Не жду, что ты поверишь… Но это и не принципиально. Я понимал – то, что затеяли камни, это не случайность и не игра. Это было что-то очень важное, и поэтому я наступил себе на горло и продолжил путь, который и привел меня к бело-золотому шатру. – Мужчина подбросил камень, который рассматривал, и довольно ловким для пьяного движением поймал в воздухе. – И там, стоя возле него, я растерялся. У меня, как назло, остался последний знак, который всегда был самым тяжелым для моего понимания, потому что содержал в себе слишком много смыслов, никак не связанных – «защита», «солнце», «болото»… Я перебирал их в уме – те, что мог вспомнить, – смотрел на рабов, которых предлагал мне тот старик-торговец, и не находил подходящих совпадений. Я хотел уйти… Но вдруг мой взгляд упал на кнут, который висел у него на поясе. Одним из значений последнего камня был «журавль». И тот кнут, которым тебя наказывал старый хозяин, его рукоять была в виде журавля…

– Он ведь все еще у тебя? – порывисто оборвала его Лу, не желая больше слушать историю, продолжение которой и без того знала. – Так как насчет того, чтобы вместо этой увлекательной чуши достать его и наказать меня за то, что собиралась сбежать?

Она наконец повернулась к хозяину и одарила его тем же взглядом, что и в тот судьбоносный день – пронзительным, вызывающим и бесконечно дерзким. Хартис подался к ней – запах алкоголя стал таким терпким, что Лу показалось, будто она и сама пьянеет, вдыхая его – и, подняв бровь, победно изрек:

– Но ведь ты не сбежала.

И отстранился со странным выражением, словно ему доставляло одновременно и удовольствие, и мучение дразнить девчонку.

– Но почему? – Алчущий ответа взор заметался по лицу Лу, но та лишь в отчаянии скрипнула зубами, и тогда хозяин с ухмылкой покачал головой. – Не скажешь… Что ж, давай спросим у камней. Камни, так почему же Лу не сбежала?

Он сжал их в ладонях и встряхнул, как игральные кости, и бросил на пол справа от себя – в небольшой промежуток шириною в пару дощатых половиц, разделявший его и девчонку. Точно живые, прозрачные камушки заскакали, раскатываясь, рассыпаясь в разные стороны. Но они все остались в поле зрения, и было отчетливо видно, что только один камень лег рисунком вверх – тот, который отскочил почти к стене и замер аккурат между двух напрягшихся фигур.

– И что это значит? – спросила Лу шепотом, так, что за шумом дождя слов было почти не разобрать.

Дело было не в том, что она верила во всю эту чушь с камнями. Она не верила. Но верил Хартис, и он был здесь, на расстоянии вытянутой руки, и что-то должно было произойти, и девчонка чувствовала себя так, словно балансирует на краю пропасти. Сердце ходило ходуном в груди, заставляя кровь заливать щеки и исступленно стучать в ушах.

Она оторвалась от завитков и линий на камне, чтобы взглянуть на хозяина. Тот замер, низко склонив голову, его лицо было скрыто мокрыми прядями густых черных волос. Но когда повисшая в комнате тишина, нарушаемая лишь монотонным гулом ливня, грозила стать совсем невыносимой, он наконец ответил – хрипло и тихо, но очень отчетливо:

– «Любовь».

И поднял взор. Их глаза встретились. Лу с удивлением обнаружила, что лицо Хартиса прояснилось. На нем больше не было ни напряженного раздумья, ни горечи сомнений, оно стало ясным, как погожий день, лучилось теплом, подобно солнцу, и девчонка поняла, что вовсе не висит на краю пропасти, а давно уже сорвалась в нее.

Большая ладонь нежно коснулась ее щеки, и Лу ощутила на губах горьковатый, пьянящий вкус долгожданного первого поцелуя.

А вслед за этим сильные руки привлекли ее ближе, и она всем телом покорно подалась навстречу мужчине, разметав по полу прозрачные камушки с рисунками – даже тот, который упал между ними и означал «любовь».

4 Реверсайд

Если долго идти по пустынной дороге…

Нет, не так.

Говорят, если долго идти по пустынной дороге…

Обычно дальше мнения расходятся. Кто-то скажет, что твои помыслы должны быть кристально чисты, подобно роднику с ключевой водой. Кто-то, напротив, считает, что они должны быть темны, как омут, одержимы тревогами и смутными желаниями. Что твое сердце должно быть храбрей, чем у льва, взор яснее, чем у орла, норов круче, чем у дикой лошади. Что твой разум должны наводнять видения будущего, а прошлое хлесткой плетью подстегивать вперед, заставляя двигаться навстречу судьбе…

Было бы любопытно найти книжку, где хоть что-то написано по этому поводу. Твоя подруга – большой книгочей, интересно, не встречалась ли ей похожая легенда? Не думаю, что она такая уж известная, но все же…

Можно сочинить еще сотню красочных метафор (если, конечно, ты не такой скверный сказочник, как я), которые очень расплывчато и смутно давали бы понять, какой настрой нужно иметь, когда идешь по пустынной дороге.