Морское путешествие до Константинополя, начавшееся в сирийской гавани Латакия, поначалу вновь привело его на Кипр. Оттуда он поплыл на Родос. Там на борт судна поднялась новая пассажирка – красивая женщина лет тридцати. Зеленое платье великолепно сочеталось с ее медно-золотистыми волосами. С Родоса багала двинулась мимо Южных Спорад, прошла Дарданеллы и, наконец, достигла Мраморного моря.

И вот наступил последний день плавания. Матросы деловито перекликались. Пассажиры выстроились у планшира, чтобы полюбоваться впечатляющей панорамой великого города, щедро залитого солнцем. До берега оставалось еще треть лиги. Отправляясь в это плавание, Эцио раздобыл в Латакии карту Константинополя и сейчас пытался сообразить, какие части города он видит. Рядом с ним стоял богато одетый юный турок, которому вряд ли было больше двадцати лет. За время путешествия Аудиторе лишь раскланивался с ним, перебрасываясь несколькими фразами. Сейчас между ними невольно завязался разговор, из которого стало ясно, что юноша хорошо знает город. В отличие от остальных пассажиров, он был занят делом. В руках юноша держал морскую астролябию, производил какие-то измерения, а их результаты записывал в изящную книжечку, инкрустированную слоновой костью. Шелковым шнурком она крепилась к его поясу.

– А там что? – спросил Эцио, указав на интересующую его часть города.

Прежде чем сойти на берег, он хотел как можно больше узнать о Константинополе. Новости о его побеге из Масиафа скоро достигнут и этих мест, а потому нужно действовать быстро.

– Это Квартал Баязида. Строительство большой мечети султан закончил всего пять лет назад. Видите крыши позади нее? Это Большой базар.

– Теперь буду знать.

Эцио прищурился, чтобы лучше видеть панораму города. Жаль, что в свое время он не удосужился заказать Леонардо выдвижную зрительную трубу, о которой тот много говорил. Благодаря особому расположению увеличительных стекол эта труба позволяла значительно приближать удаленные предметы.

– Когда будете ходить по Большому базару, советую нарукавный кошелек перепрятать понадежнее, – сказал молодой человек. – Публика там весьма пестрая.

– Как на любом базаре.

– Эвет, – улыбнулся турок. – А там, где высятся башни, находится Имперский квартал. Серый купол – это знаменитая Айя-София, бывший христианский храм, который султан превратил в мечеть. А теперь посмотрите чуть вправо. Видите протяженное невысокое здание? На самом деле там несколько зданий. Два купола, соединенные вместе, и шпиль. Это дворец Топкапы. Топкапы-сарай по-нашему. Одно из первых зданий, которые мы построили после завоевания, но работы внутри продолжаются и до сих пор.

– Султан Баязид, наверное, сейчас находится у себя во дворце?

Лицо молодого человека немного помрачнело.

– Должен бы находиться. Но сейчас его там нет.

– Я должен с ним встретиться.

– Без приглашения вам к нему не попасть!

Ветер ослаб. Надутые паруса опали. Матросы свернули кливер. Капитан слегка развернул нос корабля, и взорам пассажиров открылись новые части Константинополя.

– А вот ту мечеть видите? – Почему-то молодой человек старался увести разговор от дворца Топкапы. – Это Фатих-джамии – мечеть Фатих. Первая мечеть, построенная султаном Мехмедом в честь победы над византийцами. Правда, когда мы вошли в город, их там оставалось совсем мало. Их империя умерла намного раньше нашего завоевания. Мехмед хотел, чтобы эта мечеть затмила собой Айю-Софию. Как видите, его желание исполнилось не вполне.

– Само по себе стремление султана достойно уважения, – дипломатично ответил Эцио, продолжая разглядывать красивую мечеть.

– Мехмед был разгневан, – продолжал юный турок. – Говорят, зодчему, строившему мечеть, он велел в наказание отрубить правую руку. Разумеется, это всего лишь легенда. Синан был слишком талантливым зодчим, чтобы так жестоко наказывать его.

– Вы говорили, что султана сейчас нет во дворце, – напомнил Эцио, осторожно возвращая разговор в интересующее его русло.

– Баязида? Да. – Лицо юноши вновь помрачнело. – Султан – великий человек, хотя на смену огню молодости пришли спокойствие и благочестие старости. К сожалению, он не ладит с Селимом – одним из своих сыновей. Разлад между ними обернулся войной, которая длится уже несколько лет.

Багала плыла вдоль южных стен города и вскоре обогнула их, устремившись на север, в пролив Босфор. Вскоре с правого борта открылся вид на обширную бухту. Корабль направился туда, пройдя под громадной цепью, висевшей у входа. Сейчас цепь была опущена, но в случае беспорядков или войны ее могли поднять и запереть вход в бухту.

– Эту цепь не поднимали со времен завоевания, – сказал молодой человек. – Она все равно не помешала Мехмеду захватить Константинополь.

– Но кому-то эта цепь заграждала вход в бухту, – ответил Эцио.

– Саму бухту мы зовем Халич. В переводе означает Золотой Рог. Башню на северной стороне видите? Это Галатская башня. Ее построили полторы сотни лет назад ваши соотечественники, генуэзцы. Кстати, они ее называли Башней Иисуса. Наверное, это вы и без меня знаете. Вы сами не из Генуи?

– Нет. Я флорентиец.

– Значит, я не угадал, – улыбнулся юноша.

– Флоренция – чудесный город.

– Аффедерсиниз, эфендим, – извинился молодой человек, – я не знаком с вашей частью мира. Правда, многие ваши соотечественники и сейчас здесь живут. Итальянцы давно и хорошо знают эти места. Я знаю про вашего знаменитого Марко Поло. Так вот, его отец Никколо вместе со своим братом еще двести с лишним лет назад успешно вели торговлю в Константинополе.

Молодой человек улыбнулся, чувствуя, что его познания произвели на Эцио должное впечатление. Он вернул разговор к Галатской башне.

– Возможно, вы сумеете на нее подняться. Со стражниками можно договориться. Если у вас получится, вы насладитесь захватывающим видом на город.

– Это было бы… полезно, – уклончиво ответил Эцио.

– Должно быть, вы слышали и про другого вашего знаменитого соотечественника, который здравствует до сих пор. Я имею в виду Леонардо да Винчи.

– Это имя мне знакомо.

– Менее десяти лет назад султан попросил сайина да Винчи-бея построить мост через Золотой Рог.

Эцио улыбнулся, вспомнив, что Леонардо вскользь упоминал о предложении султана. Можно представить, с каким жаром его друг взялся бы за столь грандиозную работу.

– А чем это кончилось? – спросил Эцио. – Я что-то не вижу моста.

Молодой человек развел руками:

– Мне говорили, что ваш великий соотечественник сделал замечательные чертежи. Султану они понравились. Но дальше чертежей дело не пошло. Султан посчитал мост… вызывающе пышным.

– Non mi soprende[13], – пробормотал Эцио, больше для себя. – А вот та башня, наверное, маяк?