Тот — о Парисе и Елене,

Ее прельщении и плене;

Там — об Улиссе говорили,

О Гекторе и об Ахилле… —

и так далее.

И столь чудесно было это празднество, что «каждый мнил, что он в рай заживо перенесен»[21].

Как и свадьба, смерть — событие, полностью подчиненное ритуалу. Для состоятельного горожанина важнейшим аспектом подготовки к переходу в мир иной является завещание собственности. Церковь настаивает не только на том, чтобы волеизъявление было зафиксировано задолго до кончины, но и чтобы само имущество было передано наследнику как можно раньше, — ибо это должно помочь завещателю легче миновать Чистилище. Проповедник Анри из Провена приводит в пример человека, что, задержавшись на ужине в доме друга, опасаясь запнуться и упасть в грязь по пути домой, высылает вперед слугу, чтобы освещать себе путь. Если бы слуга нес светильник позади загостившегося хозяина, это ничем не помогло бы последнему не споткнуться и не упасть, — рассуждает Анри. Так и с материальными благами: откладывая их распределение до своей кончины, завещатель отправляется в лучший мир со светильником, который светит ему в спину. Однако на практике очень многие горожане предпочитают оттянуть прощание со своим имуществом до последнего момента.

Этот последний момент — ритуал елеосвящения, после которого церковь считает недужного словно бы уже покинувшим этот мир. Человек, который все-таки выздоравливает, пройдя через этот ритуал, должен отныне вечно соблюдать пост, ходить босым и никогда больше не иметь сношений с женой. По законам некоторых местностей он даже не имеет право получить обратно завещанное и переданное наследникам имущество.

Умирающий, которого особенно страшит возможность оказаться в аду — из благоговейного ужаса ли, или вследствие какой-то особой вины, — желая покаяться, может попросить облачить его во власяницу и, осыпав пеплом, положить на пол. Именно так поступил Людовик Святой, отказавшись от услуг лекарей, и столь красноречиво рассуждал при этом о несущественности материальных благ, что поверг слушателей в слезы, — после чего выздоровел и отправился в Крестовый поход. Принц Генрих Английский, сын Генриха II, обвязав шею вервием, потребовал, чтобы его положили на ложе, усыпанное пеплом, установив надгробные камни в изголовье и изножье.

После смерти одного из жителей города глашатаю заказывают специальные объявления, в которых сообщается о смерти, а также о времени и месте погребения. Двери дома и комнаты, где лежит покойный, драпируют черной саржей. Два монаха из аббатства омывают тело водой с благовониями, смазывают бальзамами и особыми притираниями и облачают в полотняный саван; затем они зашивают тело в оленью шкуру и укладывают в деревянный гроб. Покрытый черной пеленой гроб при помощи специальных носилок, состоящих из двух шестов, переносят в церковь в сопровождении кортежа священнослужителей и одетых в траур скорбящих; супруга и семья покойного издают громкие стенания. Носилки оставляют перед алтарной преградой (если покойный сам был священником, тело вносят в алтарь), где священник возносит мольбу об усопшем — «Dirge», название которой происходит от первого слова первого антифона «Dirige, Domine, Deus mens, in conspectu tuo viam meant»[22], и так далее. Когда месса окончена, священник снимает свою ризу, окуривает тело покойного ладаном, окропляет святой водой и возносит молитву Господу, к которой присоединяются все присутствующие; затем он читает молитвы об отпущении грехов.

После чего похоронная процессия направляется к церковному кладбищу, возглавляемая монахами аббатства, несущими кресты, священные книги и кадильницы. Скорбящие с горящими свечами в руках следуют за гробом. (Скорбящих часто собирается великое множество, поскольку городским беднякам участие в процессии богатого горожанина сулит милостыню от его родных.) У места будущей могилы священник осеняет его крестным знамением, окропляет святой водой и выкапывает неглубокую траншею крестообразной формы. Довершают дело настоящие могильщики, работа которых сопровождается пением псалмов. Затем, когда деревянный гроб опущен на дно и прозвучал последний призыв к прощению, могила засыпается и накрывается сверху плоским надгробным камнем. (Останки тех, чьим родным гроб не по карману, приносят на кладбище в арендованном гробу и захоранивают без гроба.)

Процессия возвращается в церковь с пением Семи покаянных псалмов. Некоторое время после похорон могилу освещает пламя свечей и погребальных светильников. Через несколько лет кости могут быть извлечены из могилы и сложены в общий оссуарий, чтобы место на кладбище могло быть использовано снова.

Глава VI

Малые предприятия

Он видел город дивный сей,

Его прекраснейших людей

И лавки денежных менял

С сребром и златом созерцал,

И любовался площадями,

Заполненными мастерами,

Где каждый занят был трудом,

Своим привычным ремеслом:

Тот шлемы делал, тот — кольчуги,

Тот — сёдла, сбруи и подпруги,

Тот — шпоры, тот — гербы, тот — дроты;

Велись кузнечные работы —

Ковались добрые мечи.

Здесь сукновалы и ткачи,

Красильщики и стригали

Труды усердные несли;

Из злата и сребра в избытке

Здесь изготавливали слитки,

Творили мастера иные

Из них изделья дорогие:

Посуду, чаши отливали,

А те — с отделкой из эмали

Запястья, пояса, колье.

И можно заключить сие:

В том славном городе всегда

Торгов и ярмарок страда,

Он был заполнен перцем, воском,

Приправами, богатства лоском,

Мехами векш и соболей —

Товарами любых мастей.

Был, словом, город сей богат.

Кретьен де Труа. Персеваль, или Повесть о Граале.

Перев. Нины Забабуровой и Александра Триандафилиди

Едва ли не каждый ремесленник в Труа сам торгует своим товаром. Поочередно он то занят изготовлением своих изделий, то ждет покупателей в своей маленькой лавке, расположенной прямо в его доме. Некоторые из них принадлежат к гильдии, однако в отличие от Парижа, где число гильдий достигает ста двадцати18, в Труа их значительно меньше. Многие ремесла не нуждаются в профессиональных объединениях, что защищали бы их права; в другие вовлечено слишком малое количество людей, чтобы основывать гильдию.

Каждая лавка обращена к городской улице прилавком с парой горизонтально расположенных ставней сверху и снизу, открывающихся соответственно наверх и вниз. Верхний ставень, поддерживаемый двумя стойками, образует навес; нижний, опираясь на две короткие ножки, и образует собственно прилавок. На ночь ставни закрывают и запирают изнутри на засов. В помещении мастер с подмастерьем, а с ними, возможно, родственник или жена мастера заняты ремеслом.

Портной, сидя в своей лавке за раскрытыми ставнями, кроит и