Чтобы не страдать от возникшей пустоты, когда теряется естественная, зрелая связь с партнером, многие склонны искать симбиотический, детский ее суррогат. Подобно тому как ребенок и мать связаны неразрывной «пуповиной», супруги за годы брака полностью растворяются друг в друге. У некоторых эта связь с годами приобретает искаженный характер: они неосознанно ощущают свою зависимость от каждого поступка партнера, но боятся проявить свои чувства. Истинная же связь всегда свободна и основана на искреннем влечении — мы просто хотим быть вместе с конкретным человеком.

Симбиотическое растворение, напротив, делает нас зависимыми от партнера. Мы безропотно подчиняемся ему, «размывая» при этом контуры собственного «я». Зачастую при нарушении или исчезновении внутреннего контакта с партнером мы начинаем играть роль, компенсирующую возникший разлад, чтобы не ставить под угрозу наши отношения. Многие из нас еще в раннем детстве научились разным приемам, позволяющим «приладиться» к требованиям семьи. Такое приспособление никогда не проходит бесследно: приходится жертвовать частицей своей жизненной силы, «обескровливать» часть нашей личности.

Нечто подобное, только в большем масштабе происходит при рассматриваемом отчуждении супругов. Мы совершаем правильные, как нам кажется, поступки, заботимся о семье, но делаем это из фальшивых побуждений — механически, без внутреннего, идущего от сердца импульса. И чем мы более неискренни в своих действиях, тем изощреннее исполняем свои роли и тем крупнее фигуры из папье-маше, которые мы носим на себе, делая нас недоступными. Мы стараемся скрыть свое истинное лицо. Ощущая все большую потребность в признании, любви и восхищении, начинаем все строже контролировать себя — и в результате все больше внутренне ожесточаемся, озлобляемся и разочаровываемся. В конце концов этот «театр» превращает нас в бомбу замедленного действия, которая грозит взорваться при малейшем толчке. Однако чаще всего взрыва не происходит: мы настолько заняты разными видами деятельности, что негативный взрывной заряд оказывается глубоко скрытым даже от нас самих.

Чтобы сохранять свою дееспособность, мы дополняем наши роли еще и определенными правилами. Сознательно или неосознанно стараемся компенсировать свои негативные ощущения: чувство вины, боязнь собственной несостоятельности и разрыва с партнером. Мы начинаем вести себя подчеркнуто «прилично», жертвуя собой ради внешних условностей. Формулируем для себя целый кодекс правил: «Каким я должен быть». Однако, вырабатывая всё новые правила, мы, в сущности, преследуем одну-единственную цель: оградить себя от новых потрясений, травм, помешать другому вторгнуться в нашу жизнь и влиять на нее.

В действительности же именно надуманные правила и роли, в которых мы ищем спасительное средство, являются истинной причиной внутреннего очерствения, делающего нашу жизнь невыносимо пустой и бессмысленной. Именно они являются внутренней преградой для истинной близости с другим человеком. «Исполнители ролей» предпочитают использовать в речи безличные обороты и сослагательное наклонение: «Надо бы сделать… хорошо бы пойти… если бы получилось так или иначе…» и т. д. Приведу следующий пример на эту тему.

Однажды ко мне обратился пациент по имени Харальд. Поздоровавшись со мной с любезной улыбкой, он рассыпался в цветистых комплиментах. Рассказывал о себе, пользуясь исключительно безличными оборотами. Долгое время мне не удавалось вытянуть из него ни одного предложения с личным местоимением «я». Все попытки вызвать его на откровенность также не увенчались успехом. И все-таки мне удалось чем-то «зацепить» его — Харальд разразился презрительным смехом и поведал, что жена бросила его, повела себя с необыкновенной жестокостью, заявила, что не желает иметь с ним ничего общего. Затем я познакомилась с этой «жестокой» женщиной. Она произвела на меня впечатление человека, чью душу кто-то буквально изрезал осколками стекла.

Так закончился семейный «ледниковый» период.

Идеально функционируя внешне, мы стараемся не растрачивать себя, не раскрываться, не прикасаться к сокровенным уголкам своей души, поскольку ощущаем там лишь боль, гнев, беспомощность и чувство вины. Под такой взрывоопасной смесью покоится наша глубинная, жаждущая любви суть, но мы утратили с ней связь. В результате наш контакт с внешним миром сначала превращается в точно работающий механизм, а в конце концов постепенно засыхает, становясь безжизненным. Мы движемся по замкнутому кругу, который сформировался в раннем детстве, на основе детских представлений. Здесь мы снова сталкиваемся с нашей главной проблемой: как обрести себя, вернуться к своему истинному «я», как использовать наш «ледниковый» период, чтобы растопить накопившуюся внутри нас боль, а не компенсировать ее добропорядочным, но безжизненным поведением. Такая фаза «оледенения» и душевной пустоты представляется нам концом отношений, однако в ней таятся огромные возможности для их возрождения. Их мы рассмотрим во второй части книги.

Если полное «оледенение», «свинцовая тяжесть» ваших отношений не заставили вас осознать серьезность положения и не окончились разводом, если даже в такой ситуации вы продолжаете сохранять защитную маску, то хочу вас огорчить: такое чудовищное напряжение вполне может кончиться болезнью. Если все усилия возродить былые отношения, противоборство с партнером не принесли желаемых улучшений, то на подсознательном уровне нас ждет только один исход: мы обязательно заболеваем.

«Обязательно заболеваем?! Ну это уж чересчур», — усомнится кто-то. Попробуем разобраться. О том, как связаны душа и тело, написано множество умных книг. Наше тело — наш верный помощник, наш «исполнительный» орган. Оно отражает все наши неосознанные мысли и желания, по нему мы можем определить всю глубину нашей внутренней противоречивости. В нем происходит столкновение между волей, самодисциплиной, идеалами и внешними искушениями — происходит многое, чего не принимает наше сознание, наш трезвый рассудок. С одной стороны, мы хотим сохранять верность, но, с другой стороны, каждая клетка нашего тела страстно жаждет чего-то нового. Мы хотим быть стройными, но наше тело требует пищи. Мы приветливо улыбаемся, но скрещиваем руки щитом на груди. Мы даем прикасаться к себе, а на наших губах «в знак противоречия» появляется герпес.

Человек рано познает преимущества бессознательного взаимодействия души и тела. С детства мы усвоили, что заболевшему ребенку родители дарят больше внимания и ласки. На подсознательном уровне мы ощущаем, что болезнь помогает получить то, чего жаждет наша душа. Существует такое понятие, как «побочная польза болезни». Конечно, болея, мы сознательно прибегаем к помощи врача и принимаем лекарства, чтобы выздороветь. Но на подсознательном уровне мы совсем не желаем быть здоровыми и сильными, потому что рискуем остаться без внимания и заботы.

Таким образом, мы рассматриваем болезнь как поле битвы за любовь, и в качестве воина, который стремится победить, как правило, выступает слабый или зависимый партнер, которого уже неоднократно прихватывала эта болезнь, когда семейные отношения давали трещину. По мере «оледенения» отношений его болезнь обостряется, и другая сторона вынуждена проявлять к нему особое внимание, заботу и любовь. Можно привести множество примеров, когда один из партнеров после долгих лет одиночества и отчуждения наконец добивался своей цели — становился центром внимания и заботы. Я знаю одну женщину, которая после двадцати лет супружества постепенно впала в сильнейшую депрессию. Она жила только благодаря психотропным средствам и регулярному лечению в клинике. Муж сделал все, чтобы организовать лечение жены, и чем тяжелее становилось ее состояние, тем совершеннее были методы лечения. Однако у него уже не осталось чувств, чтобы стать ей той опорой, в которой она очень нуждалась. Обстоятельства сложились так, что муж нашел себе другую женщину. Мучаясь угрызениями совести и выслушивая постоянные угрозы самоубийства со стороны больной жены, он наконец нашел в себе силы расстаться с ней. С исчезновением объекта притязаний на внимание болезнь потеряла для бывшей жены свой глубинный смысл. Меньше чем через год после развода она полностью выздоровела.