Он пожелал, чтобы Солнечный Луч лег в кровать, стоявшую рядом, — для пущей уверенности, что проснется рано, — и распорядился, чтобы пиджак и пальто ему положили поверх одеяла. Для тепла он попросил, чтобы ему положили в общую кучу и брюки, а поскольку ему показалось, что и этого мало, куча пополнилась туфлями, шляпой и тростью.

Когда он открыл глаза, уже давно рассвело. Лежа на спине под горой одеял и одежды, так что виднелся только кончик носа, он увидел: Баттиста еще в постели.

— Мерзавец! — закричал он. — Будите меня!

— А меня кто разбудит? — не пошевельнувшись, проговорил Солнечный Луч.

— Я вам плачу за это. Будите меня, или я вас выброшу из окна. Пинайте меня ногами!

— Не могу. Лучше вы меня пинайте ногами!

— Я вас как раз и буду пинать ногами, если вы не будете пинать ногами меня. Я вычту вам девять тысяч пятьсот лир из жалованья.

Вовремя вмешался Гверрандо, который уже был облачен в безупречный костюм. Филиппо и Баттиста, чтобы рассеять все недоразумения, обнялись и поцеловались.

Полчаса спустя мужчины отправились в противоположных направлениях в погоню за беглецами, предварительно договорившись снова встретиться в «Гранд-отеле» Сан-Грегорио. Баттиста сразу направился в Сан-Грегорио, на личном поезде. В нем он был единственным пассажиром. Неизвестно, откуда узнали, что он уезжает, но факт остается фактом: его посадили на этот совершенно пустой поезд, который немедленно тронулся, как только он в него вошел. Солнечный Луч убивал время, думая о прекрасной наезднице; он вообразил, что они уже помолвлены и что он едет к ней; и среди этих сладких грез заснул.

Когда он снова открыл глаза, ему показалось, что поезд едет посреди сада: сад совершенно белый, ряды маленьких елей и изгороди, покрытые ослепительно белыми ватными хлопьями; все вокруг в снегу. Какая тишина, какой покой, какая свежесть! Солнечный Луч снова принялся думать о своей невесте и вообразил, что они уже поженились и едут в свадебное путешествие. Вследствие таких мыслей время прошло молниеносно, и вместо того, чтобы прибыть в Сан-Грегорио в тринадцать часов, как следовало из расписания, Баттиста приехал туда лишь в пятнадцать.

Светило холодное и яркое солнце.

Отсутствие снега — катастрофа для тех горных селений, куда люди ездят лишь для того, чтобы картинно падать, путаясь в длинных деревянных досках, крепко привязанных к ногам. Тогда в таких селениях все убого и печально, и все пребывает в запустении. Ослепительно яркое солнце для горнолыжных курортов — это, можно сказать, совершенно несносная погода. Ночью владельцы гостиниц напрягают слух: не донесется ли вой снежной бури, напоминающий рев бушующего моря. По утрам они первым делом вглядываются в горизонт, надеясь увидеть на нем густые темные облака. С каким криком радости они приветствовали бы серое небо и ослепительное порхание бесчисленных легких белых хлопьев, которые означают, что через несколько часов прибудет пестрая масса свитеров, шапочек и шерстяных чулок, толпа, оснащенная лыжами, палками и алюминиевыми солнечными очками. Кто вызвал эти вереницы, которые прыгают на снег, как пожарники прыгают на огонь? Кто им сказал, что в горах уже несколько часов идет снег?

Тайна. А может быть — газеты. Ну да, конечно, газеты.

В Сан-Грегорио не было снега уже неделю. Лыжные трассы превратились в зеленые луга с редкими снежными сугробами в оврагах, а дороги стали совершенно непроходимы для саней, так что путь приходилось преодолевать пешком, или на повозке, либо на автомобиле. Мерзкая хорошая погода нависла над несчастным селением, хотя на дворе стоял декабрь. Местами еще лежал снег, но то был городской снег. Вы когда-нибудь видели снег в городе? У него очень редкий для снега цвет: серо-желтоватый. Город превращается в одну огромную лужу из хлюпающей ледяной грязи, в которой туфли размякают так, что становятся более непригодными для носки.

Воспоминания неисправимых романтиков! Сколько раз в те дни, когда на улицах городов лежал снег, случалось тебе, задумчивый прохожий, отвлечься от своих раздумий, неожиданно получив в глаз желтоватым снежком? Ты останавливался тогда, о торопливый прохожий, и, вытирая платком ледяную кашицу с честного лица, провожал взглядом, полным сладкой грусти, убегающую ватагу шумных мальчишек, в то время как из сердца к устам поднималось столь значимое слово: «Негодяи!»

«Гранд-отель» Сан-Грегорио без сомнения обанкротился бы, если бы его директору не пришла в голову гениальная идея организовать грандиозную охоту на волка, чтобы привлечь гостей.

Первое, что требуется для охоты на волка, — это сам волк. Но проклятый зверь совершенно исчез. Если в прошлые годы волки бродили стаями в окрестностях Сан-Грегорио, этой зимой из-за отсутствия хорошего снега волки пропали. Чтобы обнаружить хотя бы одного, директор разослал гонцов в соседние селения.

В этих селениях все видели хотя бы одного волка. Послушать их — так каждый как-то вечером оказывался буквально в двух шагах от зверя. И по счастливой случайности волк всегда убегал, не причинив вреда счастливчику, который рассказывал об этом приключении. Очевидно, их водится страшно много вокруг горных селений, этих чудесных волков, которые подходят к людям, не причиняя им вреда; а может, это один и тот же волк, волк-шутник, который развлекается тем, что пугает горцев, не кусая их. Если только вообще не особая форма зрительного обмана, наведенного воображением и страхом этих патриархальных людей.

Но директор «Гранд-отеля», который был не из тех, кто быстро падает духом, все равно организовал охоту, и выезд должен был состояться рано утром следующего дня. А в ожидании этого события в «Гранд-отеле» Сан-Грегорио было чем развлечься. В списке достопримечательностей значилось: Спустившись вниз от гостиницы, можно погулять по долине; от церквушки Троицы ясно слышно великолепное эхо.

Добросовестный Баттиста прошел вниз от гостиницы и погулял по долине. Потом, в закатный час, когда последние лучи солнца окрасили горную кайму горизонта, он отправился искать — с душой, исполненной грустной поэзии, — маленькую церковь Троицы.

Напрасно побродив, как и следовало ожидать, он заблудился и пережил несколько очень неприятных минут; мысль о том, что придется ночь провести в лесу, вызвала у него смутный страх перед неведомой опасностью; вечерние тени становились все страшнее, и воображение его превращало их в волков, медведей и разбойников. Сумерки внезапно сменились темнотой, уже задул ночной ветер, ледяной и безутешный; в этот час в селении зажигались огни в домах, запирали двери, улицы пустели. Скоро должны были появиться волки.

Баттиста наконец заметил далекий огонек.

Эти огоньки в лесу — настоящая удача для тех, кто заблудился. Они появляются в критические моменты и разрешают трудные ситуации. Единственный недостаток их состоит в том, что они мелькают очень далеко. Никогда не случается заметить такой огонек вблизи. Но этой беде легко помочь: иди себе да иди.

Баттиста шел себе да шел, да и дошел и обнаружил домик среди деревьев. Домик? Скорее шалаш: несколько камней да пакля. У двери сидел мужчина, который курил трубку и показался Баттисте посланцем небес. При его приближении мужчина снял шапку и встал. Баттиста спросил у него дорогу, чтобы вернуться в гостиницу.