Всё-таки Никита имел какое-то неосознанное влияние не только на Лёльку. Даже Людочка, которая была изначально против этой затеи, лишь скривилась, но ослушаться не посмела. Главный Вампир и Девочка-Призрак, Упавшая Со Скалы зашли внутрь, дверь за ними закрылась, но тут же открылась, и из проёма показалась всклокоченная Никитина голова.

– Самое главное чуть не забыл, – сказал он. – Свет включать нельзя.

И снова с треском хлопнул дверью. Алана вздрогнула.

******

В их квартире была большая ниша, можно сказать, кладовка. Там хранили всякую всячину: папины инструменты, Аланины и Лелькины старые игрушки, летом – зимнюю одежду, а зимой велосипеды и ракетки для бадминтона. Словом, складывали туда все нужные, но временно неиспользуемые вещи, а так же ненужные, которые было жалко отнести на помойку. Лучшего места для игры в подземелье вампиров не найти, хотя мама, наверное, с этим бы вряд ли согласилась.

Алана и Людочка топтались на пороге. В щель из-под двери пробивалась узенькая полоска света, впрочем, темнота в нише и без того не была кромешной. Глаза быстро привыкли к полутьме, и Алана могла разглядеть полки, заставленные соленьями, коробки с вещами на полу, висящую на крючках в дальнем углу одежду. Всё это вовсе не вызывало ни паники, ни страха.

– Где же наша доченька? – сказала Алана. – Наверное, она заблудилась. Нужно найти её, говорят, в этом подземелье водятся чудовища.

– Ой! – жалобно пискнула Людочка и схватила её за руку. Вот трусиха!

Алана совсем ни капельки не боялась. Обернувшись, она увидела на полке среди банок с огурцами оторванную голову куклы. Откуда она взялась? Лёлька, наверное, бросила…

Алана протянула руку. Кукла моргнула левым глазом. Алана дернулась и подалась назад, нечаянно толкнув при этом Люду.

– Ай! – взвизгнула та. – Ты чего?

– П-показалось, – дрогнувшим голосом ответила Алана. Кукла смотрела исподлобья. Вдруг губы её искривились в едва заметной усмешке. "Поиграем, Алана? – как бы предлагала кукла. – Давай! Будет весело!"

Алана отвернулась. "Ничего этого не было, – сказала она себе. – Ничего… а если даже и было, то что? Ничего эта кукла мне не сделает, у неё даже рук нету… Ни рук, не ног, одна голова". Алана стала смотреть на старый папин ремень, свисающий из коробки. Какой-то он был странный… похожий на змею.

В углу что-то прошуршало. Девочка почувствовала, как похолодели её руки.

– Алана, мне здесь не нравится, – заныла Людочка. – Давай уйдем!

– Куда это вы собрались? – раздался из глубины кладовки зловещий бас, уж очень напоминающий изменённый голос их друга Никиты. – Вам что же, не нужна ваша дочь? Хар-рашо-у, тогда я откушу ей голову и высосу всю её кровь. Так и сделаю, не будь я Главный Вампир-р-р!

В ответ ему раздался раскат Лёлькиного хохота. Людочка взвизгнула:

– Да ну вас! Никита, дурак, мы не договаривались пугать!

– Какой ещё Никита? Я Вампир! Ва-ампи-ир-р!

Лёлька добросовестно подвывала шефу дискантом и хохотала, как сумасшедшая. Однако Алана, услышав знакомый голос, наоборот взбодрилась. И уйти она уже не могла. Это означало навлечь на себя едкие насмешки со стороны сестры и Никиты. Лёлькины она ещё как-нибудь бы пережила, но показаться трусихой перед взрослым мальчиком ей очень не хотелось.

Вот только Люда вцепилась в её руку и тяжело дышала в ухо. Алане это не нравилось. Людочка боялась, и запах этого страха вызывал у неё приступ тошноты. Она впервые за свою пятилетнюю жизнь задумалась о том, что страх может пахнуть. И он действительно пах – прогорклым кефиром, который простоял три недели в холодильнике, загороженный банками и всеми позабытый. А Алану угораздило сунуть в пакет нос, и её тут же вырвало прямо на собственные ноги. "Что за неженка, боже ты мой!", – проворчал папа, и кинул ей половую тряпку. Хотел бросить на пол, но промахнулся, и попал в дочь. Алана едва не расплакалась от обиды (хотя мысль о том, что отец мог специально метиться в неё, пришла в голову на несколько лет позже), но прибежала Лёлька и вылила злополучный кефир в раковину. А потом они вместе мыли пол и полоскали её колготки под краном в ванной…

– Можешь идти, – сказала Алана, вырывая у Людочки свою руку. – А я пойду, и сама заберу у Вампира нашу доченьку!

С этими словами она смело шагнула в темноту. Смело? Ну, во всяком случае, так ей хотелось думать.

– Дурацкая игра для дураков! – проскулила Люда за её спиной.

Алана её не слушала. Игра есть игра. Дурацкая – не дурацкая, но для каждого человека наступает момент, когда приходит пора усвоить – у принявшего правила есть обязательства, и не важно, сколько ему лет.

В тишине она услышала тихое хныканье, а затем тоненький детский голосок пропел:

– А-а-а… а-а-а…

Я маленькая, маленькая девочка.

Я упала со скалы и умерла,

И мне никогда не вернуться домой…

А-а-а… а-а-а…

Алана почувствовала мурашки, побежавшие по спине. Она говорила себе, что это Лёлька, её дурашливая маленькая сестрёнка, и всё равно было жутко. Голос доносился… как будто сверху. Ох уж эта Лёлька, она что, на антресоль залезла?

– А-а-а… а-а-а…

Я сижу одна и в темноте

А-а-а… а-а-а…

Кто-нибудь придите же ко мне

– Лёлька, хватит, замолчи! – плаксиво кричала Людочка почему-то откуда-то издалека. Алана не понимала, что происходит, ведь вряд ли она отошла от подружки больше, чем на пару шагов. – Замолчи, я тебе говорю! Да вы все здесь ненормальные! Выпустите меня, я не хочу играть в мертвецов!

– А-а-а… а-а-а…

Как же холодно и грустно в темноте…

А-а-а… а-а-а…

Неужели так никто и не придёт ко мне?

Голос зачаровал Алану. Она шла за ним, будто за дудочником5. Но что-то во всём этом было неправильное, что-то было не так.

И тут она увидела, как в шаге от неё резвятся и танцуют синие огоньки. Будто стайка крошечных светлячков в темноте. Алана уставилась на них с открытым ртом. Что это такое, и откуда это взялось в их кладовке?

– Алана! Дверь! Как её открыть?

Алана недовольно поморщилась. Люда начинала её раздражать. Она же велела ей уходить, почему эта девчонка до сих пор здесь? Светлячки на секунду замерли, будто испугались внезапного вторжения чужого голоса, а затем быстро-быстро собрались в один аккуратный светящийся шар. Алана ахнула. Шар провисел в воздухе пару мгновений и медленно поплыл прочь.