Еще полусонная, она взбежала по узкой темной лестнице и подняла щеколду на своей двери. Хотела в потемках убрать шлепанцы под стул – и обнаружила, что принесла с берега всего один. Второй, наверное, обронила дорогой. Ну и ладно. Она стащила свитер и шорты и завалилась в кровать, раздумывая, как завтра пойдет искать пропажу. Рано утром, пока все спят. К тому времени опять будет прилив…

Она погрузилась в сон, все еще слушая ропот морских волн. Немного позже взошла луна. Серебряный луч проник в окно и протянулся через весь пол – туда, где лежал единственный шлепанец с веточкой морской лаванды, продетой в отверстие для пальцев.

Потерявшийся шлепанец Анна и правда нашла. Хотя и не так рано утром, как собиралась. Проспав допоздна, она день-деньской бродила по берегу, а вернувшись ближе к вечеру, обнаружила его торчащим на макушке столба, к которому Марни привязывала свою лодку. При тапочке не было никакой записки, сообщавшей, кто его подобрал. Может, сама Марни его и надела на столбик. Кто ее знает.

В коттедже Пеггов не последовало никаких разговоров ни о ее вечерней отлучке, ни о том, что, мол, Билсам пришлось доставлять ее домой. Весь тот день, равно как и следующий, Анна готовилась к упрекам и проработкам, но напрасно. Спустя какое-то время она догадалась, почему так вышло. Миссис Пегг поняла наконец, что Анна не стоила ее беспокойства. Оттого она и решала возникшую проблему, просто не упоминая о ней. Без сомнения, она устала от присутствия Анны. Она пыталась проявить к ней доброту – и это не сработало. И миссис Пегг сказала себе: «Ну и шут с ней!»

На самом деле все было совсем не так, но Анна об этом не догадывалась. Дома все, что случалось, как бы оставалось висеть в воздухе. Не то чтобы об этом постоянно упоминалось, однако ощущение витало. Анне вполне хватало обеспокоенных, пристальных взглядов миссис Престон и того, как тщательно та обходила «больные» темы. Поэтому, когда миссис Пегг занялась уборкой в передней комнате (она собиралась шить новые чехлы по тем самым выкройкам) и просто сказала: «Беги себе, деточка, видишь, я занята!» – Анна исполнилась удвоенной подозрительности. Миссис Пегг выглядела совершенно беспечной, но для девочки это означало лишь одно – от нее отвернулись. Она не стоила того, чтобы из-за нее волноваться.

Она решила никому не лезть на глаза, вести себя еще тише и немногословней – и торчать вне дома, насколько это будет возможно. В общем, делать все, чтобы с ней было «как можно меньше хлопот».

Все к лучшему, говорила она себе, бродя по причалу. Если Пегги решили больше о ней не беспокоиться, ей тоже пора перестать задумываться о них. Всем легче будет!

После вечеринки прошло уже три дня, но она больше не видела Марни, а в Болотном Доме царило молчание. Когда Анна смотрела в ту сторону, особняк казался ей сонным и сумрачным. Она вдруг заподозрила, что семейство взяло и съехало – а ее никто ни о чем не предупредил. В расстроенных чувствах Анна присмотрелась к останкам разбитой лодки, упокоенным на боку над линией прилива. Если спрятаться здесь, внутри можно сидеть часами – никто и не увидит…

Забравшись на ветхий корпус, Анна спрыгнула внутрь…

И увидела Марни.

Та лежала на самом дне, облаченная в голубое льняное платье, белые носочки, сандалии. Закинув за голову руки, Марни смотрела на Анну снизу вверх, наслаждаясь изумлением на ее лице.

– Привет! – Она негромко засмеялась.

– Марни! А я думала, ты уехала!

– Глупенькая, я же тут живу.

– Я тебя с тех пор ни разу не видела…

– Ну теперь-то видишь?

Анна рассмеялась, но Марни прикрыла ей рот ладошкой:

– Тихо! Не то придут и найдут нас!

Они разговаривали вполголоса, свернувшись на досках днища.

– Мне было так одиноко, – призналась Анна и сама удивилась, выговорив это. Когда это она кому вот так открывала душу?

– Бедненькая! – сказала Марни. – Знаешь, мне тоже!

– Тебе? Одиноко? У вас же полон дом народа, и все веселятся!

Марни с удивлением воззрилась на нее голубыми глазами:

– А-а, ты про тех гостей на балу? Так они давным-давно уехали… дня два назад самое меньшее. Я теперь одна-одинешенька!

– Ну не одна же ты в таком большом доме?

– Да нет, конечно, просто другие, они не считаются. Нэн вовсе не в счет, она вроде как присматривает за мной, но получается у нее не очень. Все время пьет чай на кухне, а потом гадает по чаинкам… Не то чтобы меня это волновало, конечно.

– Нэн – это кто? Я думала, у тебя нету сестер…

Марни весело рассмеялась:

– Сестер? Конечно нету! Нэн – моя нянька.

– Нянька? Так ты что, болеешь? Поэтому ты здесь? А что с тобой такое? – забеспокоилась Анна.

Вопросы так и посыпались один за другим. Она никак не ожидала, что Марни вдруг рассердится на нее.

– Какое еще «что с тобой такое», ты, вредина?

Анна так и отшатнулась.

– Ты… полегче, вообще-то. Ты ведь не виновата, если больна. Я знаю, я тоже болела. Просто… ты сказала, за тобой вроде как нянечка присматривает…

Марни снова развеселилась:

– Ну ты даешь! Я же не говорила «сиделка»! С чего ты взяла? Она просто самая обычная нянька – ну там следит за моей одеждой, причесывает, на прогулки водит… и все такое прочее. Она, правда, со мной не гуляет, ну, почти… Но мне все равно!

У Анны отлегло от сердца. Марни была впрямь странновата, настроение у нее мгновенно менялось от гнева к веселому смеху и обратно, однако она, по крайней мере, вела себя дружелюбно. И теперь Анна поняла кое-что еще: эта малознакомая девочка, по всей видимости, была очень богата. Из тех, о которых можно прочитать в книжках, но в реальной жизни такие почти не встречаются. Анна испытала укол зависти, вспомнив, как в самый первый раз увидела ее с борта лодки Многоватика: в окне верхнего этажа, ей еще волосы расчесывали… Вообразить только – иметь няню, чтобы за одеждой ухаживала!

Марни как будто подслушала ее мысли. Она внимательно присмотрелась к Анниным шортам:

– Почему ты все время их носишь?

– А почему не носить? Они же гораздо удобнее. – Анна в свою очередь рассматривала платьице Марни, с ее точки зрения невероятно нарядное. – А ты почему в шортах не ходишь?

– Кто же мне позволит… – с сожалением протянула Марни, но потом тряхнула головой. – В любом случае они не так выглядят! – И вдруг вскочила на ноги. – Вот занудство! Звонят, мне бежать надо.