Мы не пошли его провожать к двери, а просто стояли на кухне и ждали появления папульки. Он некоторое время колбасился по коридору и даже зачем-то зашел в ванную. Но поняв, что расплаты не избежать, наконец вышел на кухню.

— При чем тут я? — сразу бросился в атаку папулька, помня, что лучшая защита — это нападение. — Откуда я знал, что он такой придурок? Познакомились на преферансе, смотрю — парень молодой, состоятельный. Думаю, почему бы не познакомить с семьей? Вы же от этого не развалились!

Мы обе молчали и только пристально смотрели на него. Наконец, мамулька прервала молчание и спросила:

— За преферансные долги продал свою дочь, негодяй?

— Ты что? — испугался папулька. — Обалдела, что ли?

— Кто говорил, что был у него в офисе, когда долг отдавал? — напомнила я.

— Да вы что? Я и проиграл-то всего пятьдесят баксов. Ну зашли к нему в офис, потому что у Игоря сдачи со стольника не было.

— А если бы проиграл не пятьдесят баксов, а больше? — зловеще сказала я. — Продал бы дочку такому хорьку?

— Хватит чушь нести! — заорал папулька. — Ну привел придурка, ну больше не буду. Что вы меня обвиняете черт знает в чем? Вообще — распустились все, как я посмотрю. А ну, — тут папулька совсем потерял голову и стал выдергивать из брюк ремень, — снимай штаны! Я тебе сейчас покажу как отцу такие вещи говорить!

— Многие мужчины, — высокомерно сказала я, — отдали бы десять лет жизни только за то, чтобы увидеть меня без штанов. А ты хочешь, чтобы я их вот так сразу и сняла?

Папулька совсем озверел и стал сдуру размахивать ремнем, забыв о том, что он находится на кухне. В результате всего — ну конечно! — он смахнул со стола ту самую фарфоровую супницу, которая грохнулась о пол так, как будто бы взорвалась небольшая бомба.

Воцарилось молчание.

— Лучше бы ты, — с неимоверной болью в голосе сказала мамулька, — эту супницу о голову Игоря Борисовича раскокал.

— У меня была такая мысль, — признался папулька.

— И у меня, — сказала я.

— Если говорить честно, то и у меня, — призналась мамулька.

Все захохотали, посмотрели друг на друга с любовью и поняли, что несмотря на всяких хорьков, мы — одна семья. И никакой хорек ее не разрушит.

Уже ложась спать, я вдруг подумала о Сереже. Ведь хорек его точно уволит, если я его этого Игоря Борисовича отправлю куда подальше… Мда-а-а-а-а… Проблемка. Ну ладно. Завтра на эту тему буду думать…

* * *

Жизнь идет. С моим благоверным я по-прежнему встречаюсь, и мне уже кажется, что знаю его всю жизнь. Папулька после того случая с хорьком немного успокоился и уже не выискивает мне альтернативных женихов, но все же время от времени приводит в дом — как он говорит — «деловых партнеров» и заставляет меня с ними ужинать. А и ладно. Мне даже льстит, что папулька так переживает. Нет, к Сергею он вполне неплохо относится и уважает его профессиональные знания. Но папулька считает, что у меня должен быть выбор. Смешные они, родители. Как будто я без него не могу выбрать, если уж очень понадобится.

Сергей же время от времени заводит разговор на тему, что пора бы нам пожениться, но делает он это уж как-то очень по-мужски. Как бы между прочим и как бы в шутку. А я в шутку замуж выходить не собираюсь, поэтому жду, когда он сподобится предложить руку и сердце так, как полагается без этих своих подхихикиваний и хождений вокруг да около.

Есть, конечно, проблемы в общении, но я думаю, что это связано не конкретно с ним, а с огромной разницей в устройстве мозгов мужчины и женщины. Вот ну никак в некоторые моменты они не могут понять друг друга. Это надо осознать и с этим надо смириться, чтобы не стать законченной феминисткой и мужененавистницей. Я так думаю, что не надо мужиков не любить за то, что временами они кажутся чудовищно тупыми и недалекими. Надо их просто пожалеть. Ведь они не виноваты в том, что родились мужиками. Почему я обо всем этом сейчас вспомнила? Да после одной истории, которая приключилась вчера.

Сижу я дома, готовлю курсовую. Раздается звонок. Снимаю трубку… Ба-а-а-а-а-а! Сергей объявился после недельной пропажи. Ну, послушаем, что скажет…

— Здорово, Ирка, — раздается в трубке радостной голос Сергея. — Как жисть девичья? Как память соответствующая?

— Ого, — говорю я. — Ты чего это сегодня такой игривый после недельного отсутствия? Нашел себе, что ли, девушку-программистку в своем Интернете? Ростом в метр и с квадратной головой?

— Ир, — пугается он. — Ты где такие пошлые шутки вычитываешь? Или тебе какой-нибудь гад в институте рассказал? Так я зайду к тебе в институт. Объясню ему — что можно девушкам рассказывать, а что нельзя.

— Эти гадости я вычитала в твоем любимом Интернете, — объясняю я. — Папульке уже неделю назад это безобразие домой поставили. Как он сказал мамульке, «чтобы биржевые котировки ночью смотреть». Бедная мамулька. Я как-то ночью долго не спала, проходила мимо папулькиного кабинета и сама увидела, какие котировки его интересуют. Как выяснилось, кроме блондинок у него ничего не котируется. Вот дурной вкус у родителя оказался! Я прям расстроилась.

— Мда-а-а-а, — неопределенно протянул Сергей. — Блондинки — это да. Фигня полная. А вот мулатки… — начал было он и осекся.

— Чего мулатки, — елейным голосом спросила я. — Так у вас, Сергей Владимирович, мулатки нынче котируются по ночам? И как проходят котировки? С должным эффектом?

— Да что ты несешь такое?!? — пугается Сергей. — Какие мулатки? Какие котировки? Я всю неделю пахал, как трактор «Беларусь» на частном огороде. Написал 3 программы, 10 отладил и привел в чувство рухнувшую здоровенную базу данных. Спал три часа в сутки, да и то — сплошные строчки программ и рухнувшие индексы снились.

Я попробовала себе представить рухнувшие с пятого этажа индексы, но не смогла.

— Ладно, — говорю, — верю! Верю, что ты — боец невидимого фронта и мулатками интересуешься только в профессиональном смысле. Верю, что ты уже все пальцы себе стер о клавиатуру, занимаясь непосильным физическим трудом… Кстати, как там ваша ненаглядная фирма поживает? Как Игорь Борисович? Все так же носит свои дурацкие шейные платки?

— Ой, — говорит он. — А ты откуда моего начальника знаешь?

— Да уж, доводилось встречаться, — неопределенно говорю я, стараясь его позлить.

— Это где? — и в самом деле злится он.

— Где надо, там и довелось, — говорю я, изобразив на лице лучезарную улыбку.

На том конце провода молчат и слышится тяжелое звериное дыхание.

— Ладно, — говорю, — проехали. Да не злись ты. Просто мой папулька с ним знаком и как-то к нам в дом приводил этого хорька.