— Наверное, я не смогу больше ходить на историю, — сказала я Брэну. — Сегодня у нас был только вводный урок. Дальше миссис Холланд планирует разбирать каждую ошибку и все подробности этой трагедии. Я этого просто не выдержу.

Это было все равно что насильно заставить человека снова и снова смотреть видеозапись смерти своих родителей.

— Знаешь что… — Брэн ненадолго задумался. — Что, если мы попробуем перевести тебя в мой класс по истории? Мы как раз недавно закончили Темные века и начинаем период Восстановления. Конечно, тебе будет трудно понять материал, не зная всех деталей предыдущего ужаса, однако… это все равно лучше Темных веков! Будешь изучать, как мы вытащили себя из ямы и заново отстроили свой мир.

Я посмотрела на него. Его слегка раскосые зеленые глаза были серьезны.

— Ты можешь это сделать?

— Да запросто! Я попрошу деда, а он может все в этой школе.

— И ты правда сделаешь это для меня?

— Конечно!

И тут я не выдержала. Я обняла Брэна и уткнулась носом в его шоколадную шею. От него пахло сандаловым мылом.

— Спасибо!

Брэн коротко прижал меня к себе, а потом отпустил.

— Не за что, — скороговоркой ответил он. — Это пустяки!

— Не для меня, — сказала я.

Брэн покачал головой.

— Нельзя силой заставлять человека делать то, что причиняет ему страдания, а тебя все это по-настоящему мучает. Так что все будет небесно! До вечера!

Я очень надеялась, что все в самом деле будет небесно. Я знала, что не переживу еще одной дозы Апокалипсиса.

Тревоги о том, сумеет ли Брэн добиться моего перевода в другой класс, не оказали никакого влияния на мои сны. Этой ночью они стали еще ужаснее. Я снова бродила по коридорам, только теперь они были сложены из мертвых тел — раздувшихся, окровавленных, отвратительных. Воспоминания о кошмарах, открывшихся мне на уроке истории, преследовали меня даже во сне. На этот раз я не разыскивала в коридорах то, что охотилось за мной. Я искала что-то или кого-то в самих стенах, в горах трупов: мне нужно было одно тело из тысяч и тысяч тел. И что самое страшное, я не знала, будет ли это тело мертвым или же оно вдруг очнется, встанет и попытается… Нет, я не знала, что будет дальше. Впрочем, это было уже неважно. Что бы ни попыталось сделать это, меня ждал кошмар.

Сначала я думала, что у всех мертвецов будут лица мамы, папы или Ксавьера, но это оказалось не так. Я заставляла себя смотреть в искаженные лица чудовищных, склизких трупов, но от них так ужасно пахло, что я не выдержала и побежала мимо штабелей мертвецов, ища место, где можно будет стошнить, но кругом были только мертвые. И я знала, что Ксавьер где-то среди них и что я никогда не найду его.

На этот раз я проснулась в слезах. Завьер с тревогой смотрел на меня и тоненько скулил. После приснившегося кошмара нечего было и думать о том, чтобы снова уснуть. Эти сны всегда возвращались. Мне захотелось вернуться в стазис. Там мне никогда не снилось ничего плохого.

Я открыла дверь и тихонько прошла в студию. Аквариум с рыбками мягко светился в темноте. Решив не включать верхний свет, я зажгла лампу над мольбертом и открыла начатый вечером рисунок мелками. Это был портрет Брэна. Его красивые миндалевидные зеленые глаза, казалось, следили за мной, когда я бродила по студии. Закончив рисовать лицо, я достала мелок оттенка жженой умбры и занялась волосами.

Оторвавшись от работы, я посмотрела на свои рисунки. Вся комната была заставлена портретами Ксавьера. Ксавьер младенец, маленький мальчик, озорной двенадцатилетний мальчишка. Все мгновения его жизни, которые мне довелось увидеть и разделить с ним. Единственный мальчик, который по-настоящему вошел в мою жизнь.

У меня щипало глаза, то ли от усталости, то ли от последствий стазиса. Я посмотрела в зеленые глаза Брэна и улыбнулась. Может быть, именно эти глаза так привлекали меня в нем. У Ксавьера тоже были зеленые глаза. Брэн и Ксавьер ни в чем не были похожи друг на друга: разная форма глаз, оттенок кожи, цвет и мягкость волос… Только зеленые глаза Брэна напоминали мне моего Ксавьера.

Я увлеченно дорисовывала Брэну зеленую рубашку под цвет глаз, когда вдруг услышала за спиной какой-то шум. Помню, я подумала, что это, наверное, Патти или Барри. Я даже успела мимоходом удивиться тому, что они вдруг решили заглянуть ко мне в студию. В отличие от мамы с папой, которые контролировали каждый мой шаг, следили за всяким поступком и оберегали меня от малейшей ошибки, Патти и Барри почти не заговаривали со мной, если я не обращалась к ним первая.

Шаги за моей спиной были медленными и осторожными. Я уже собиралась обернуться, когда хриплый, скрипучий голос произнес:

— Ты — Розалинда Саманта Фитцрой. Пожалуйста, повернись кругом для положительной идентификации.

Это был не голос Барри.

Я уронила руку, смазав портрет Брэна. Потом обернулась, вздрогнула — и рассыпала мелки. Они со стуком попадали на паркет.

Черноволосый мужчина, стоявший за моей спиной, сиял в свете лампы, словно стеклянный. Он держался неестественно прямо, как будто проглотил палку. В одной руке мужчина держал какой-то странный круглый предмет с мерцающими огоньками. В другой сжимал черную палку с красно-желтым проблесковым маячком на конце.

Этот странный гость ужасно напугал меня, но я заставила себя обрести дар речи.

— Что вам нужно?

Мужчина удовлетворенно кивнул, при этом ни один волос не шелохнулся на его голове.

— Голосовое совпадение подтверждено, — сообщил он. Внешне мой гость был похож на азиата, однако говорил с сильным немецким акцентом. Голос его звучал монотонно и был больше похож на запись принудительно соединенных звуков, чем на живую человеческую речь. — Сохраняй неподвижность для сканирования сетчатки.

Завьер зарычал у меня за спиной. Сияющий мужчина не обратил на него никакого внимания. Несколько секунд он пристально смотрел на меня, а потом сказал:

— Сканирование сетчатки подтверждено. Цель установлена.

При звуке этого голоса Завьер рванулся вперед и с грозным рычанием вцепился гостю в ногу. Я ожидала, что мужчина отшвырнет пса прочь, но он полностью проигнорировал рычащего афгана.

— Розалинда Саманта Фитцрой, — невозмутимо произнес мой таинственный гость. — Мне приказано иммобилизовать тебя и доставить Принципалу. Если возвращение окажется невозможным, цель будет уничтожена. Сохраняй неподвижность.

Уничтожена? Я попятилась назад и больно стукнулась бедром об угол мольберта. Гость шагнул ко мне, но Завьер продолжал рвать, рычать и лаять. Собачьи клыки не оказывали никакого воздействия на ногу этого странного человека, однако штанина его брюк была порвана в лоскуты. Я поразилась уровню подготовки моего Завьера. Насколько я знала, афганские борзые были исключительно кроткими собаками.