Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 34
Перейти на страницу:

Совершаю поход в лес, рублю дрова и оттаскиваю к обочине чтобы удобно было носить домой – Отпиваю глоток шерри, гадость – Нахожу старый номер «Сан-Францисских Хроник», пестрящий моей фамилией – Разрубаю пополам толстенное бревно – Вот такой чудесный день, под конец штопаю свой священный свитер, напевая: «Лучше дома места нет», вспоминаю маму – Даже листаю всевозможные книжки и журналы, раскрываю «Патофизиологию» и высокомерно заявляю керосиновой лампе: «Вот-с, интеллектуальный предлог для остроумных шуток», отшвыриваю журнал прибавив: «Предмет любопытства для некоторых неглубоких личностей» – Обращаю бурное внимание на пару неизвестных поэтов конца века – Тео Марциалса и Генри Гарланда – Вздремнув после ужина, вижу военно-морской сон: судно стоит на якоре недалеко от театра военных действий, у острова, но все лениво и сонно, и двое матросов с собакой и удочками идут по тропинке спокойно заняться любовью в кустах; капитан и вся команда в курсе что они голубые, но вместо гнева – ленивое восхищение столь преданной любовью; другой матрос следит за ними в бинокль с полуюта; вроде бы идет война, но ничего не происходит, просто стирка…

Просыпаюсь из этого дурацкого но полного странной прелести сна повеселевшим и бодрым – А еще у нас теперь звезды каждую ночь, так что я сажусь в старый шезлонг на крыльце и закинув голову наблюдаю всю эту неразбериху, звездозапятнанный небосвод, все звезды плачущие счастливой печалью, все эти пенки и сливки млечных аллей световых лет древних как Дэйм Мэй Уитти и холмы -

Я совершаю прогулку в сторону горы Мьен Мо в лунном свете августовской ночи, вижу как гордые туманные горы вздымают горизонт и словно говорят: «Не терзай свое сознание бесконечными думами», и я сажусь на песок и смотрю внутрь себя и снова вижу их, розы нерожденного – Поразительно, всего за несколько часов такая перемена – У меня хватает физических сил вернуться к морю, внезапно осознав, какая прекрасная восточная шелкография получилась бы из моего каньона, как все эти свитки, берешь за край и медленно разворачиваешь, и постепенно разворачивается перед тобой долина с внезапными обрывами, внезапными бодхисаттвами сидящими в уединении своих освещенных лампами хижин, внезапными ручьями, скалами, деревьями, и вдруг белый песок, вдруг море, выходишь в море и тут свиток кончается – И все эти туманно-розовые темнОты разных оттенков и ускользающие тени передающие эфемерность ночи – Один длинный свиток, развернувшийся от изгороди ранчо на туманном холме, минуя лунные луга и даже стог сена у ручья, вниз по тропе ручей сужается, и далее в тайну О МОРЯ – так изучаю я свиток долины, а сам напеваю: «Человек смешной зверек, занятой такой зверек, в его мыслях пустота, что не стОит ни черта».

Более того, вернувшись в хижину сварить какао на сон грядущий, я даже исполняю «Sweet Sixteen», ангельским образом (уж слава Богу получше чем Рон Блейк), и тут как тут воспоминания: мама с папой, старое пианино в Массачусетсе, ночное летнее пенье – Так я и засыпаю на крыльце под звездами, и на рассвете переворачиваюсь на другой бок с блаженной улыбкой от того что совы перекликаются с одного мертвого дерева на другое, через всю долину: у-ху, у-ху.

Так что может быть, прав Миларепа: «Пусть вы, юноши нового поколения, обитаете в городах, наводненных превратностями судьбы, связь с истиной все равно сохраняется» – (и это сказано в 890 году!) – «Пребывая в уединении, не помышляйте о развлечениях города… Обратите ум свой вовнутрь, там отыщете путь… Богатство, что нашел я – неисчерпаемое Священное Имущество… Товарищ, которого обрел я – благословение вечной Пустоты… Здесь, в месте именуемом Йолмо Таг Пуг Сендж Дзон, тигрица дрожащим рыком напоминает мне о жалких детенышах своих, играющих столь резво… Словно безумец, не питаю я ни притязаний, ни надежд… Истинную правду говорю я вам… Вот безумные слова мои… О вы, бесчисленные материнские существа, силою воображаемой судьбы видите вы мириады видений и испытываете бесконечные эмоции… Я улыбаюсь… Для йога все чудесно и великолепно!… В блаженно-спокойном небесном уединении моем порой я слышу звуки, и все они дружественны… В таком прекрасном месте, в одиночестве, я, Миларепа, счастливо пребываю, медитируя на освещающем пустоту сознании – Чем больше Падений и Взлетов, тем больше моя Радость – Чем больше страх, тем больше мое счастье…»

23

Но наутро (да и я не Миларепа, который умел сидеть голый в снегу, и как-то раз его видели летающим) возвращается Рон Блейк с Пэтом МакЛиром и его женой красоткой и ей-Богу с пятилетней дочуркой, и до чего приятно смотреть как она скачет по лугу собирая цветочки, и весь этот измученный человеческий каньон для нее – новорожденное утро прекрасного первобытно-райского сада – Утречко и впрямь неплохое – Снаружи туман, и мы с Пэтом закрываем ставни и разжигаем печку и лампу, сидим и пьем привезенную им бутылку беседуя о литературе и поэзии, а его жена слушает, время от времени встает согреть еще чаю или кофе или выходит поиграть с Роном и малышкой – Мы с Пэтом не на шутку разговорились, и я чувствую тот одинокий трепет в груди, который всегда предупреждает: На самом деле ты любишь людей и рад приезду Пэта.

Из всех известных мне мужиков Пэт едва ли не самый привлекательный – Странно, что в предисловии к книжке своих стихов он заявил что его герои – Джин Харлоу, Артюр Рембо и Билли Кид, в то время как он сам достаточно хорош собой чтобы сыграть Билли Кида в кино, тот самый статный черноволосый слегка узкоглазый тип, каким представляешь себе легендарного Билли Кида (в отличие от реально жившего Уильяма Бонни, который говорят был прыщавый урод и кретин).

И вот мы пускаемся в нескончаемое обсуждение всего на свете в уютном полумраке, в теплых красных бликах очага, я шутки ради все равно в темных очках, Пэт говорит: «Знаешь, Джек, мне никогда не удавалось с тобой поговорить, ни вчера, ни в прошлом году, ни даже десять лет назад когда мы познакомились, помню я даже перепугался, когда вы с Поумрэем как-то ночью влетели ко мне с косяками, вы были похожи на автоугонщиков или грабителей – И знаешь, многое из этой глумливой дряни которую про нас пишут, про сан-францисскую поэзию или про битников, появляется из-за того, что многие из нас НЕ ПОХОЖИ на писателей или там интеллигенцию, вы с Поумрэем, должен сказать, выглядите довольно-таки страшно, я тоже не особо соответствую» – «Да ладно, тебе-то прямая дорога в Голливуд на роль Билли Кида» – «Можно лучше на роль Рембо?» – «Если хочешь сыграй Джина Харлоу» – «На самом деле очень хотелось бы напечатать «Темно-Коричневую» в Париже, между прочим если бы ты согласился черкнуть пару строк в «Галлимар» или «Жиродиа» это помогло бы» – «Да не знаю даже» – «А вот ты знаешь, когда я прочел твои стихи, «Блюз Мехико-сити», меня это просто перевернуло, я стал писать совершенно по-новому, прямо просветление снизошло» – «Но это совершенно другое чем у тебя, вообще даже не похоже, я кручусь в языке, а ты человек идеи» – и таким образом мы болтаем до полудня, Рон заходит и выходит, совершает с девицами вылазки к морю, а мы с Пэтом, не отсекая что вышло солнце, так и сидим в доме беседуя уже о Вийоне и Сервантесе.

Вдруг бабах! дверь с грохотом распахивается, сноп солнечного света врывается в комнату, и на пороге ангел с простертой рукой! Это Коди! весь из себя в выходном костюме! и рядом с ним несколько прямо-таки золотых ангелов, начиная с золотистой красавицы Эвелин и кончая самым ослепительным крошечным ангелом Тимми с лучащимися солнцем кудрями! Это такое невероятное зрелище, такой сюрприз, что мы с Пэтом оба невольно вскакиваем как от испуга, на самом деле я в полном изумлении и восторге, будто мне явилось видение – Да еще Коди стоит бессловесно, простирая зачем-то руку, дабы удивить или предупредить нас, ни дать ни взять Михаил Архангел, а самое невероятное, как он умудрился это устроить, это же надо было с женой и детьми тихо-тихо, на цыпочках, прокрасться по ступенькам, выстроить их всех по ранжиру и бабах! распахнуть дверь и швырнуть золотую вселенную в ослепленные благодарные очи – Это напомнило мне как когда-то в детстве я видел целую толпу семейных пар, на цыпочках крадущихся через заднюю кухонную дверь к нам на Уэст-стрит в Лоуэлле, и главный из них показывает: Тсс! изумленному девятилетнему мне, и вдруг все они с криком врываются к моему отцу, который ничего не подозревая мирно слушает по старому радиоприемнику 30-х годов матч Примо Карнера – Эрни Шафт – Но у Коди этот старомодный семейный сюрприз на цыпочках несет всегда ему сопутствующий взрыв апокалиптического золота, как например когда-то в Мексике он вел по разбитой дороге старый автомобиль, очень медленно, все накуренные, и вдруг мне было видение золотого рая, вообще мне всегда казалось что он отмечен печатью золота, будто на небесной кушетке в каком-нибудь там раю в зените златых небес.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 34
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?