– Как что не так… – ворчал Гриня, спускаясь по скрипучим ступеням, – так меня… "Рустеры открыты!"

– Ну а кого же еще-то? – крикнул ему вдогонку Митрич. – Пятый год в море, а все как дитя малое! О, пошел, орел наш! Давай, давай! Сколько с ним ходим, а он все такой же, как будто только от сиськи оторвали.

Тут уж и боцман не удержался, загоготал со всеми. Гриня сделал пару шагов по темному трюму, поднял фонарь и посветил. Пока караульный проделывал сей маневр, Андерсен не мешкал. Он нащупал стоявший рядом банник и перехватил его поудобнее.

Матросик оказался прекрасной мишенью – мало того что стоял спиной, да еще застыл с фонарем в руках. Бен замахнулся и разбил бы бедняге голову, не задень конец банника о балку перекрытия. Гриня обернулся на стук и увидел доктора, оставленного до утра в лазарете набираться сил. Настороженность на лице матроса сменило удивление.

– Ты чего здесь? – Гриня никак не мог взять в толк, как этот тип так ловко переместился с лазаретной койки в пушечный трюм.

– Заблудился… – оскалился Бен в усмешке.

И не дав бедолаге опомниться, Андерсен шибанул его с размаху банником по голове. Матрос так и рухнул на бочки. Те с грохотом покатились в разные стороны. Бен затаился, а с юта донесся голос боцмана:

– Ты не расшибся, Гриш?

В ответ ему загоготали матросы:

– Он, видать, ни черта не видит в темноте!

– Куриная слепота…

Пока команда развлекалась шутками, Бен привязал бесчувственного Григория к одной из опор и заткнул ему рот его собственным шейным платком.

– Мы же не будем кричать, правда? Мы же хорошие? – улыбнулся Андерсен и заботливо поправил веревку.

– Гриша! Там порох! Береги себя! – донеслось сверху.

– Я постараюсь, – прошептал Бен.

Он в последний раз осмотрел трюм, довольно улыбнулся сам себе, надел шляпу и бострог Григория и, подмигнув напоследок матросу, который к тому времени почти очухался, взял фонарь и покинул пушечную палубу. Наконец, его темный силуэт с фонарем в руках показался из трюма. Моряки, по-прежнему ничего не подозревая, несли вахту. Их соленые шутки то и дело нарушали ночную тишину. Андерсен, не обращая на их дружный гогот никакого внимания, подошел к борту и поставил фонарь на поручни.

– С вашим порохом, ребята, фейерверка теперь не сделать, – произнес он еле слышно, затем снял бострог и пару раз поднял и опустил фонарь, словно хотел дать кому-то знак в ночи.

Смех на юте поутих, юнга, вытянув шею, смотрел на странные штуки, что выделывал на палубе его товарищ. Но тут матрос обернулся, и все увидели, что это вовсе не Григорий, а тот самый человек, которого они давеча спасли. Бен Андерсен собственной персоной, держа шляпу на отлете, галантно поприветствовал весельчаков у штурвала: "Джентльмены!", бросил шляпу, ловко взобрался на борт и прыгнул в море.

– Чегой-то он?.. – замер юнга в недоумении.

И вдруг один из матросов вытянул руку в ночную даль и прокричал:

– Корабль!

Все, кто был на юте в этот час, взглянули в ночную мглу и увидели корабль, мерно покачивающийся в полной темноте.

– Зови капитана! – скомандовал боцман.

Зазвонил колокол, каблуки застучали по палубе, все пришло в движение. Капитана и будить не пришлось: через минуту, впрочем, как и вся команда, он уже был на палубе. Ему дали зрительную трубу, в которую он рассмотрел флаг, что болтался на мачте неизвестного судна. Это был "Веселый Роджер". Мало того: пушечные порты на неприятельском судне начали открываться один за другим.

– Черт! – вырвалось из груди Сигварда.

Но сантиментам не было места в такую минуту.

– Лево на борт, приготовить пушки! – скомандовал капитан.

Сигварду принесли кафтан, он надел его и снова взял зрительную трубу в руки. И вот тут-то он увидел Бена. Судовой врач, который еще пару часов назад с трудом мог оторвать голову от подушки, ловко преодолел расстояние в добрую четверть мили и теперь взбирался по веревочной лестнице на борт пиратского судна. Он еще имел наглость обернуться и помахать рукой, словно знал, что Сигвард смотрит на него. Но не только капитану довелось увидеть в тот предрассветный час наглую улыбку Бена Андерсена. Семен Плахов в сопровождении Воронцовой выбежал на палубу, услышав шум, и оказался рядом. Ему-то и протянул капитан зрительную трубу со словами:

– Сукин сын! Взгляните!

– Говорите, «истинный джентльмен может сразу определить, пират находится перед ним или честный человек»?! – спросил Плахов, оторвав взгляд от неприятной физиономии.

Пока офицеры выясняли, кого из них хитрый пират оставил с носом, юнга спустился в трюм и обнаружил там связанного Григория. Тот пучил глаза и что-то мычал. Малой вытащил кляп изо рта матроса и, наконец, понял, что тот велит ему посмотреть на бочки с порохом. Увидев, что весь запас изрядно подмочен, юнга поспешил с докладом на капитанский мостик:

– Капитан! Пушки забиты! Порох подмочен!

– М-м-м! – Сигвард в негодовании ударил кулаком по перилам.

Капитан пиратов Джо Баккет вышагивал по палубе вдоль выстроившихся в ряд пленников. Пираты застали команду Сигварда врасплох. Потребовалось пять минут, чтобы разношерстная толпа пиратов перебралась с брига на фрегат. Привычные ко всему, лиходеи мгновенно почувствовали себя хозяевами на вновь обретенном судне, заметно превышавшем размерами их предыдущую посудину.