Он отставил стакан, закрыл рот, взглянул в преданные глаза Заса, оглядел комнату. Внизу, на улице, за автозаправочной станцией «Репсоль» и вокзалом Аточа, виднелась сложная вязь железнодорожных рельсов, освещенных лишь местами.

— Похоже, тебя это не очень привлекает, — прошептала она и презрительно улыбнулась. — Жаль…

Она наклонилась, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, свитер натянулся, обрисовывая ее фигуру. Бог ты мой, подумал он. На нее почти больно смотреть.

— Да нет, — сказал он. — Ты меня просто ошарашила, — и он скривил губы. — Вряд ли твой капитан второго ранга, твой шеф…

— Это мое дело, — перебила она. — Я сама могу подбирать сотрудников.

— Знаешь, на Военно-морском флоте, наверное, достаточно компетентных людей, не сажавших свое судно на мель…

Она посмотрела на него долгим взглядом, и он сказал себе: приехали, приятель. Поднимайся и застегивай тужурку, не то дама выставит тебя пинками.

Ты этого заслуживаешь — за свое остроумие и длинный язык. За то, что ненормальный и вообще дурак.

— Послушай, Кой, — она впервые произнесла его имя, глядя ему в глаза. — У меня есть одна проблема.

Я провела исследование, я владею теорией и необходимыми сведениями… Но чтобы реализовать это, мне необходимо кое-что еще. Море я знаю по книгам, кино, пляжам… По моей работе. Конечно, есть и книги; прочитав их, ты как бы переживаешь шторм в открытом море или стоишь рядом с Нельсоном в битве при Абу-Кире или Трафальгаре… Но мне нужен еще кто-то… Кто окажет мне практическую поддержку. Обеспечит, так сказать, связь с реальностью.

— Это я прекрасно понимаю. Но все это тебе может предоставить министерство Военно-морского флота. Почему бы тебе не попросить их?

— Я и прошу. Тебя. Ты — не военный. Ты один. — Она оценивающе оглядела его сквозь голубые извилины табачного дыма. — С тобой мне будет во всех отношениях проще. Если я тебя найму, я и буду тебя контролировать… Я буду твоим начальником. Понимаешь?

— Понимаю.

— С военными это не пройдет.

Тут Кою нечего было возразить. Тут все ясно. Нашивок на рукаве у нее нет, и каждые двадцать восемь дней приходят месячные. Он был уверен, что у нее все происходит именно так, ни днем раньше, ни днем позже. Хорошо отлаженный механизм. Стоит только посмотреть на нее, и сразу понимаешь, что у нее дважды два — всегда четыре.

— Да уж, — сказал он. — Отчитываться, разумеется, будут не они, а ты перед ними.

— Вот именно. Атак я располагаю свободой действий, сроком в три месяца и некоторой суммой денег… Их немного, но должно хватить.

Кой опять взглянул в окно. Внизу подползала к платформе светящаяся змея поезда с яркими окошками. Он думал о капитане второго ранга, о том, что Танжер смотрела на своего начальника так же, как смотрит на него, о том, как она, умело владея оружием взглядов и мгновений безмолвия, убеждала его представить проект адмиралу. Очень интересный проект, дон Такой-то. В высшей степени компетентная молодая особа. К тому же дочь полковника. Красивая девушка, кстати сказать. В общем, она из наших. Кой спрашивал себя, какой еще выпускнице исторического факультета, прошедшей по конкурсу в музей, давали карт-бланш на поиски затонувшего корабля просто так, за красивые глаза.

— Почему бы и нет, — сказал он наконец.

Он откинулся на спинку и снова почесал Заса за ушами. Ситуация его забавляла, и он улыбнулся. Как бы то ни было, три месяца рядом с ней — прекрасная плата за секстант «Вимс энд Плат».

— А потом, — добавил он, словно размышляя, — делать-то мне все равно нечего.

Танжер не выказала ни удовлетворения, ни разочарования. Она только наклонила голову, как делала уже не раз, и кончики волос опять коснулись ее лица.

Она не сводила с Коя глаз.

— Спасибо.

Это слово прозвучало, когда он уже совсем было собрался спросить, почему она ничего не говорит.

— Не за что. — Кой потер нос. — А теперь моя очередь. Ты мне обещала ответить на один вопрос…

Что именно вы ищете?

— Ты же знаешь. Мы ищем «Деи Глорию».

— Это понятно. Я спрашиваю — зачем? Тебе это зачем?

— Мне лично? Не учитывая интересы музея?

— Да. Не учитывая интересы музея.

Свет косо падал на ее веснушчатое лицо и высвечивал линии плававших в комнате завитков дыма от почти догоревшей сигареты. Игра света и тени придавала ее волосам оттенок темного золота.

— Этот корабль преследует меня уже давно. А теперь я, видимо, знаю, где он находится.

Так вот оно что. Кой чуть не хлопнул себя по лбу, как бы признаваясь в собственной глупости. Он посмотрел на фотографию в рамочке: Танжер, девочка-подросток, светлые волосы, веснушки, майка, едва доходящая до смуглых голых бедер, прижалась к груди пожилого мужчины — белая рубашка, короткая стрижка, бронзовая от солнца кожа. Лет пятьдесят, прикинул Кой. А ей — лет четырнадцать. Они сняты на фоне моря, и между девочкой и мужчиной определенно есть сходство — один и тот же лоб и волевой подбородок. Танжер улыбается в объектив, и глаза ее на фотографии куда более ясные и сияющие, чем теперь. Она словно в ожидании — подарка, открытия, сюрприза. Кой вспомнил: ЗУУ. Закон убывающей улыбки. Наверное, в жизни так улыбаются только в четырнадцать, а потом возраст замораживает губы.

— Стоп. Никаких затонувших сокровищ уже не существует.

— Ты ошибаешься, — сурово взглянула она на него. — Еще существуют.

Чтобы убедить его, она заговорила об охотниках за сокровищами. Эти-то существуют на самом деле, носятся со своими тайнами и старинными картами, рыщут в поисках сокрытого на дне морском. Роются в кипах старых документов в севильском Архиве Индий, бродят по музеям и портам с таким видом, словно попали туда случайно, пытаются что-то выведать, не возбудив подозрений и не выдав никому своих замыслов. Она сама знает таких, они заходят в дом номер пять на Пасео-дель-Прадо в поисках необходимых им сведений, стараясь при этом скрыть свои намерения; они просят показать им какие-нибудь архивные материалы или старинные карты, напуская дымовую завесу липовых данных, чтобы не обнаружить своих истинных целей. Один из них, очень симпатичный итальянец, даже стал ухаживать за приятельницей и коллегой Танжер — этим способом он хотел добраться до тех материалов, которые посетителям не выдают. Это люди необычные, интересные, авантюристы особого рода, мечтатели и честолюбцы. В большинстве своем они кажутся книжными червями, этакие толстячки-очкарики, и совсем не похожи на мускулистых, загорелых, покрытых татуировками героев кинофильмов и телерепортажей. Девять из десяти гоняются за несбыточными мечтами, и только одному из тысячи удается добиться своего.

Кой погладил Заса, глядя в его преданные глаза.

Ав, ав. Рукой он ощутил его благодарный вздох.

Влажное дыхание.