Мы резвым галопом проскакали через пустошь. Гвеннан сегодня была какой-то совсем бешеной.

— Вот как сейчас! — воскликнула она. — Я свободна. Я хочу, Хэрриет, быть свободной. Свободной делать только то, что мне нравится. Не когда вырасту, но сейчас! Я уже выросла, говорю тебе. Я — уже взрослая и буду такой всегда.

Я мчалась за ней, крича, чтобы она побереглась; на пустоши валялись довольно неприятные камни, и, если Гвеннан не заботилась о себе, следовало подумать о лошади.

— Я знаю, что делаю, — огрызнулась Гвеннан.

И все-таки я вздохнула с облегчением, когда пустошь осталась позади: Гвеннан любила риск больше жизни.

Впереди показалась деревня, но на вид она была мне незнакома: очаровательная маленькая церковь с серыми башнями и просторным двором, окруженная тонущими в зелени домиками.

— Это — Гренденгарт, — бросила Гвеннан. — Мы — в шести милях от дома.

Все произошло совсем близко от деревушки. Мы свернули с дороги в лес, впереди была насыпь, которую не так трудно перескочить. Но, как я уже сказала, Гвеннаи сегодня все утро была не в себе. Я точно не знаю, что случилось: Гвеннан скакала чуть впереди меня, когда брала барьер. Я услышала ее крик, когда она перелетела через голову своей лошади. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я оказалась по другую сторону насыпи. Я увидела, как убегает Сахарная Головка, и перевела взгляд на Гвеннан, неподвижно лежавшую на траве.

— Гвеннан! — закричала я (это было так глупо!). — Гвеннан, что случилось?

Я соскользнула с коня и опустилась рядом с ней на колени. Она была бледной и не шевелилась, но дышала. Я смотрела на нее несколько секунд; потом вскочила в седло и поскакала в деревню.

Мне повезло: выбравшись на дорогу, я увидела мальчишку на пони. Я объяснила, что случилась беда.

— Надо к доктору Треларкену! — прокричал он и ударил пони по бокам.

Я вернулась к Гвеннан и, казалось, долгие часы стояла рядом с ней на коленях, ожидая, пока подоспеет помощь. Я боялась, что она умрет. Мне вспомнились ее недавние речи о том, что она не собирается возвращаться в школу, и думала: неужели какой-нибудь жестокий ангел записал ее опрометчивые слова и наказание не заставило себя ждать.

— Если ты умрешь, Гвеннан, — прошептала я, — ты не вернешься в школу, и твое желание исполнится.

Я вздрогнула. А потом заметила, что левая нога моей подруги лежит как-то странно, и поняла, что случилось.

Потом появился доктор Треларкен в сопровождении двоих мужчин с носилками. Он осмотрел ногу, а потом велел отнести Гвеннан в свой дом в Грендепгарт. Сам он шел со мной и задавал мне вопросы.

Доктор знал, кто мы, потому что все в округе знали Менфреев и сэра Эдварда Делвани. Он показал мне свой дом, слуга взял у меня лошадь, а когда мы вошли, доктор Треларкен позвал:

— Джесс! Джесс! Где ты?

— Иду, отец, — отозвался голос, и в прихожей появилась молодая женщина. Тогда я впервые увидела Джессику Треларкен — одну из самых красивых женщин, которых когда-либо знала.

Высокая и тонкая, с темными, почти черными волосами и ясными голубыми глазами, которые казались ярче на фоне голубого платья. Тогда ей, наверное, было лет девятнадцать.

Носилки отнесли в спальню на первом этаже, и доктор занялся Гвеннан. Джесс помогала ему, а меня попросили подождать внизу. Горничная отвела меня в светлую, просторную комнату, очень мило, но банально обставленную, если не считать портрета над камином с изображением женщины, очень похожей на Джесс, но не такой потрясающе красивой. От цветов, стоявших в массивной глиняной вазе на полированном столике у окна, — златоцвет, лаванда, шиповник, — разливался тонкий аромат.

Я присела, слушая тиканье дедовских часов, размышляя о том, сколько времени пройдет до того, как я услышу, сильно ли разбилась Гвеннан, и равнодушно разглядывая собственное искаженное отражение в сияющей меди масляной лампы, помещавшейся на столике рядом с цветочной вазой.

Прошло минут двадцать, прежде чем появился доктор. Джессика была с ним.

— Полагаю, мисс Делвани не отказалась бы немного освежиться, — сказал он.

— Наверняка, — согласилась Джессика, одаряя меня своей спокойной улыбкой, которую потом мне пришлось узнать слишком хорошо.

— Что с Гвеннан? — спросила я.

— У нее сломана нога. Я пока не хочу ее трогать. Но в остальном с ней все в порядке. Я полагаю, она прыгнула на всем скаку через насыпь. Такое в этом месте уже случалось.

— Мне надо сейчас же ехать в Менфрею, — сказала я. — Сахарная Головка вернется туда. Они перепугаются.

— Мы уже послали туда человека с известием о том, что случилось, — сказала Джессика. — И я очень удивлюсь, если очень скоро кто-нибудь из них не будет здесь.

— А вот вы, юная леди, — продолжал доктор, — пережили потрясение. Джесс, позвони, чтобы принесли вина и твои белые бисквиты. Это нам всем не помешает.

Джессика подошла к колокольчику; она двигалась с грацией дикого зверя, странно гармонировавшей с мягкостью ее манер.

— А после этого, — сказал мистер Треларкен, — осмелюсь предположить, что вам удастся перемолвиться словечком с мисс Менфрей.

Так я сидела в этой напоенной ароматом цветов комнате, пила вино с Треларкенами и все время думала: приговор вынесен. Гвеннан решила не возвращаться со мной в школу — и она не вернется.

Я очень сильно скучала по Гвеннан, но моя жизнь без нее стала более размеренной. Я старалась больше, чем когда-либо, и учителя меня хвалили. У меня не было подруг, кроме Гвеннан, я не участвовала в затеях своих одноклассниц, а проводила дни за учебой. И это наконец стало приносить свои плоды.

Но, получив письмо от Гвеннан, я пришла в отчаяние оттого, что осталась без нее. Письмо было очень радостное. Гвеннан шла своим путем, как хотела.

«Моя бедная, бедная Хэрриет, только подумать, как ты выносишь этот отвратительный пансион для юных леди! Хочешь новости? Я обручилась с Хэрри. Ну, конечно, кое-кто был против. „Слишком молода! Слишком молода!“ — только и слышала я. Но знаешь ли, семья этого хотела — обе семьи, и больше всех — Хэрри… он просто с ума сходил. А раз так, какой смысл ждать?»

В этом месте я улыбнулась и подумала: «Если ты не желаешь ждать, Гвеннан, то ждать не придется никому». И читала дальше:

«Сначала я собиралась бежать. Представь себе Хэрри, который карабкается на стены Менфреи — по самой их крутой части, там, где сходятся стена и утес. Один шаг — и он летит вниз, навстречу неминуемой смерти! Но потом я подумала: нет. Я — молодая женщина (но не „юная леди“, напоминаю тебе); хватит этих выходок; мне нужно время, чтобы поразмыслить. Ну и тогда мы сговорились вот на чем: год, пока мы будем обручены, я еще проведу в школе, чтобы закончить образование, а потом в Менфрее зазвучат свадебные колокола. Мне это понравилось: быть одной из редких девушек, которые отправляются в школу уже обрученными. Я уезжаю во Францию — куда-то в центральные провинции, где говорят на самом лучшем французском, — чтобы, вернувшись, болтать как француженка. Знаешь ли — французский для женщины необходим.