– И на складе должно находиться четыре тысячи подков, так? – спросил Шарп.

– Вот, сахиб. – Писарь перевернул страницу. – Еще одна бочка, видите?

Прапорщик попытался разобрать чернильные каракули.

– Утрачена при переправе через Годавари, – прочитал он вслух.

– И вот еще, сахиб. – Индиец провел пальцем по строчке.

– Украдена, – прочитал Шарп. С носа писаря сорвалась, упала на страницу и расплылась капля пота. – Кто же ее украл?

– Неприятель, сахиб. – Индиец развел руками. – Их всадники повсюду.

– Всадники? Эти чертовы всадники готовы разбежаться от одного только взгляда, – горько усмехнулся высокий кавалерист. – Да они и яйцо у курицы не украдут, а не то что бочку подков.

– Конвой попал в засаду, сахиб, – стоял на своем писарь, – вот все и украли. – Он закрыл книгу.

Но Шарп еще не закончил. Отведя в сторону руку настырного индийца, прапорщик принялся листать страницы, отыскивая дату сражения под Ассайе. Запись нашлась, но сделана она была отличным от предыдущих почерком. Должно быть, учет вел сам капитан Маккей, и в заполненных им строчках слова "украдено" и "утрачено" встречались гораздо реже. Маккей отметил восемь ядер – затонули при переправе через реку – и две бочки пороха – украдены, а вот после битвы при Ассайе потери катастрофически возросли. За прошедшие недели не менее шестидесяти восьми быков лишились своего груза либо в результате несчастных случаев, либо вследствие действий неприятеля. Обращал на себя внимание и такой факт, что пропадали исключительно дефицитные вещи. Армия легко переживет утрату сотни ядер, но сильно пострадает от отсутствия запасных конских подков.

– Чей это почерк? – спросил Шарп, переворачивая одну из последних страниц.

– Мой, сахиб, – нервно переминаясь с ноги на ногу, ответил писарь.

– Как ты узнаешь, что что-то украдено?

Индиец пожал плечами.

– Мне говорит капитан. А когда нет капитана, то сержант.

– Сержант?

– Его здесь нет, сахиб. Повел конвой на север. Когда вернется, не знаю.

– Как зовут сержанта? – порывшись в записях и ничего не найдя, поинтересовался Шарп.

– Хейксвилл, – подсказал от двери кавалерист. – Тот еще прощелыга. Обычно нам приходится иметь дело с ним, поскольку капитан Торранс уж очень подвержен болезням.

– Вот черт! – Шарп поднялся и задвинул стул. Опять Обадайя Хейксвилл! – Почему его не отправили в полк? Он не должен здесь находиться! Ему здесь нечего делать!

– Сержант Хейксвилл, сахиб, знает систему, – объяснил писарь. – А остаться его попросил капитан Торранс.

Неудивительно, подумал Шарп. Уж если кто и знает систему, так это пакостник Обадайя. И надо же, нашел-таки тепленькое местечко! Греет руки, доит потихоньку коровку, но следов своих в книге учета не оставляет. Если что – во всем виноват писарь, а с Обадайи Хейксвилла взятки гладки!

– И как же работает система? – спросил он.

– Расписки.

– Расписки?

– Да, сахиб. Погонщику дают наряд, и когда он доставляет груз, наряд подписывают и приносят сюда. Здесь с ним расплачиваются, сахиб. Нет наряда с подписью – нет денег. Таково правило, сахиб. Нет бумажки – нет денег.

– И подков тоже нет, чтоб их, – вставил худощавый сержант из 19-го драгунского.

– Кто расплачивается? – спросил Шарп. – Сержант Хейксвилл?

– Обычно он, сахиб. Когда бывает здесь.

– Да что толку от этой системы, если я не могу получить подковы, – возмутился лейтенант.

– А я ведра, – добавил пушкарь.

– Все необходимое есть у бхинджари, – парировал писарь, размахивая руками так, как будто выгонял из комнаты надоедливых насекомых. – Все! Уходите! Отправляйтесь к бхинджари! У них есть все, что вам надо. Мы закрываемся до завтра! До завтра!

– Но откуда все это берется у бхинджари, а? Отвечай! – потребовал Шарп.

Индиец лишь развел руками. Бхинджари, местные торговцы, следовали за армией со своими стадами, повозками, тягловым скотом. Они продавали все, начиная от продуктов и выпивки и заканчивая женщинами и драгоценностями. И вот теперь, похоже, эти купцы начали предлагать на продажу еще и армейские припасы. Это означало, что войскам приходилось платить за вещи, которые прежде поставлялись бесплатно. Если все обстояло именно так, то Хейксвилл, конечно, в стороне не оставался, продавая вовсю краденое армейское добро.

– Куда мне пойти за подковами?

Отвечать писарю не хотелось, но, понимая, что иначе от назойливого прапорщика просто не избавиться, он в конце концов предложил обратиться в купеческий лагерь.

– Спросите, сахиб, и вас обязательно направят к тому, у кого они есть.

– Я подожду, пока ты сам назовешь мне имя.

– Я не знаю!

– Тогда откуда ты знаешь, что там есть подковы?

– Просто слышал! Сюда приходят разные люди. Рассказывают...

Шарп шагнул к индийцу и, схватив его за горло, прижал к стене.

– Ты не просто слышишь, что говорят люди. Ты еще и знаешь, где и что взять. И сейчас назовешь мне имя, или, черт возьми, мой араб выпустит тебе кишки, а остальное порубит на завтрак. Этот маленький паршивец вечно голодный.

Писарь выпучил глаза, хватая посиневшими губами воздух, и прохрипел:

– Наиг.

– Наиг? – повторил Шарп, освобождая индийца. Что-то знакомое. Наиг? Он вспомнил, что так звали одного купца, сопровождавшего армию при осаде Серингапатама. – Наиг? У него еще зеленые шатры, да?

Писарь закивал, потирая горло.

– Он самый, сахиб. Он самый. Но я вам ничего не говорил! Эти достопочтенные джентльмены свидетели! Я ничего вам не говорил!

– Наиг заправляет борделем, так? – Шарп вдруг вспомнил, что тогда, четыре года назад, Наиг водил дружбу с сержантом Хейксвиллом. Сам Шарп был в те времена рядовым и состоял под началом Обадайи Хейксвилла, который, подтасовав доказательства, добился, чтобы его приговорили к порке. Приятель сержанта Наиг занимался тем, что поставлял офицерам белокожих шлюх, которых возил в занавешенных зелеными занавесками повозках. – Точно! Контора закрывается! – объявил Шарп, к явному разочарованию артиллериста и кавалериста. – Пойдем искать Наига.

– Нет! – вскрикнул писарь.

– Нет? Это почему же?

– Наиг будет очень недоволен, сахиб.

– Недоволен? С какой это стати? Я ведь к нему не просто так, а за товаром, верно? У него есть подковы, и нам они нужны. Взаимный интерес. Ему радоваться надо.

– С Наигом, сахиб, надо держаться уважительно, – попытался объяснить писарь, нервно облизывая губы. – Он очень влиятельный человек. У вас есть деньги?