причислили к лику святых, и они жили на Афоне, а вот потом Ефрем поехал в Северную Америку и организовал 19 монастырей.

Кроме русской церкви и просто друзей, были и другие русские сообщества. Мы немного поучаствовали в слёте бардовской песне. Нас пригласил на своё 55-летие Гольдштейн Борис Абрамович – автор песен, организатор концертов, руководитель клуба. Родился он 8 августа 1951 года в Москве. Празднество или бардовский слёт проходил в горах около Лос-Анжелеса. В первый вечер была маленькая тусовка, человек 50, но все – приехавшие барды и мы, несколько человек, не имеющих к этому творчеству отношения. Приехало много бардов из России, Канады, Израиля, Швейцарии и других европейских стран, и, конечно, из разных уголков Америки. Приятно было посидеть в кругу около костра, когда гитара идёт по кругу. Борис входил в состав жюри Московских городских фестивалей авторской песни, а также был членом жюри многих кустовых конкурсов. По инициативе Б. Гольдштейна в декабре 1994 года был создан Южно-калифорнийский клуб авторской песни «Душа». С 1996-го он организовывал и проводил слеты любителей авторской песни. С подачи Духовного и Гольдштейна такие слёты были организованы по всей Америке, а потом в Канаде. Борис также организовывал заезды бардов из России и других стран, находил им города, в которых кто-то организовывал концерты дома, а также встречу и проживание. Мы ближе познакомились с Татьяной Флейшман из Швейцарии, просто жили с ней в одном доме – у Неонилы Наумовны Береговской. Татьяна, кроме исполнительницы бардовской песни, ещё была актрисой театра «На Красной Пресне» (гл. реж. В. Спесивцев), студии О.П. Табакова, «У Никитских ворот». Я поучаствовала в таких встречах-слётах в своём городе, барды жили у нас, и даже парочку концертов провели в нашем доме. Всего было два таких приезда – оба барда были из Санкт-Петербурга: Светлана Ветрова и Михаил Трегер. Я пропустила пару дней на работе и поняла, что больше так делать не могу, а то без работы останусь. Правда, и концертов было не много, да и Борис вскоре умер. Кроме представителей бардовской песни, дружим мы и с классическими музыкантами – бедные, всем им, хоть после Московской консерватории, хоть имея звание доктора философии в музыке (есть и такое здесь), работать приходится очень много, чтобы свести концы с концами. У наших друзей, семьи музыкантов, много работы – и в университете, и в колледже, и в школе, и в церкви, и с учениками; и частные мероприятия, и выездные, и в симфоническом оркестре, и дирижерование оркестром; и в роли музыканта, и членом камерного ансамбля, и до кучи ещё и будучи композитором; но всё это приносит маленький доход. Например, музыканты симфонического оркестра в Нью-Йорке получают 100 000 долларов, а вот в провинциальном городе уже почти в 10 раз меньше, а если в стране коронавирус и нет выступлений, то и вообще не платят.

Ещё в советские времена стали в Америке популярны балалаечные ансамбли русской музыки. Их обычно организовывали преподаватели русской кафедры в университете, зачастую сами с русскими корнями. Мы знакомы с праправнучкой Фаддея Булгарина – ее бабушка и дедушка эмигрировали еще в революцию. Её родители, оба русские, жили в Эстонии, а после войны сначала переехали в Германию, где для детей организовали школу на эстонском языке, куда она ходила, а потом переехали в Америку. Русский язык Мия Булгарина выучила уже в университете. Ансамбль, организованный Мией, существует уже более 40 лет (не знаю, какая судьба их ждёт после коронавируса), и даже в советские времена ездил в Россию, где их хорошо принимали. Народ, конечно, приходит в том числе и молодой в ансамбль, музыканты им всегда нужны. Как-то мы отмечали Новый Год с этим ансамблем дома у русских участников: народу было человек 20-30, из них половина – музыканты, они много играли, пели было очень весело.

Мия познакомила нас с другим ансамблем, «Барыня», который считается самым большим ансамблем русской народной музыки за пределами России. Его руководитель Михаил Смирнов был концертмейстером у Бабкиной, а потом остался в Нью-Йорке. Его жена – очень талантливая балалаечница, окончившая консерваторию в Санкт-Петербурге. Михаил – тамада на свадьбах, так что у него много смешных историй, которые он умеет рассказывать. В основном это связано с их концертами, приглашают их разные олигархи: русские, украинские. Вот как-то попросили пропеть «Калинка, калинка, калинка моя» для председателя концерна «Смирнофф» (водка), когда он ехал с первого этажа на второй в лифте; очень хорошо заплатили. Из той же серии – пригласили (кстати, украинский олигарх) в Швейцарию, оплатили всем билеты, отель, проживание, выступали они 15 минут, поскольку там было много звёзд.

Если вспоминать об эмигрантах первой волны, то у нас есть ещё одна знакомая – Мария Кеонян. Эта Мария, когда я рассказывала про своих детей, что они и шахматами занимаются, и музыкой, то добавляла: а балетом? С её точки зрения (ещё дореволюционной) русские дети должны заниматься музыкой, шахматами и балетом. А вообще Мария – интересная женщина, очень красивая, даже сейчас, когда ей за 80, хорошо причесанная, хорошо одетая и большая командирша, очень разговорчивая, с таким заметным присутствием. Когда она ездила в Россию в 90-х, с иностранцев брали больше денег за вход. В Петергофе она так разругалась с кассиршей, что ей пригласили директора музея, – по поводу того, что это неправильно: брать больше денег с людей, которые пострадали, что они не смогли жить в России. Она родилась в Париже, жили они по соседству с семейством Марины Влади, и их сёстры даже дружили. В 17 лет она уехала в Америку, вышла замуж за армянина намного её старше, от которого у неё было 2 детей. А потом вышла замуж за его друга – тоже армянина Эдуарда Кеоняна, он уже очень интересная личность, которую в Америке считают «отцом» микроэлектроники. Его книгу воспоминаний я прочла очень быстро, поскольку там всё очень интересно. Он окончил Ленинградский государственный электротехнический университет, затем аспирантуру, работал там же. Его жена в июне 1941 г. уехала в отпуск вместе с сыном на юг, началась война, блокада Ленинграда, он чудом выжил: его уже везли на тележке вместе с другими трупами, и его знакомая увидела эту тележку и рассмотрела, что он шевелится. Раненого выходили. А потом его переправили по знаменитой дороге жизни, и он решил, что надо ехать к жене, в место еще не оккупированное немцами. Когда же он туда приехал, то вскорости туда пришли и немцы, и всю их семью угнали на работы в Германию. После окончания войны они оказались в американском секторе, и поскольку он считал, что его могут репрессировать, то решил ехать