– …Приходи… о, возьми силу жертвы… о, верни нам силу жертвы… надели нас могуществом…

Бормотание заунывно и монотонно. Жгучие и вязкие испарения забивают глотку, липнут к коже и растекаются по ней кислотой…

– А-а! – выдыхает нестройный хор.

Трепещущие языки свечек дружно вытягиваются вверх.

Люди по команде главного начинают неуклюжими волчками вращаться. Насыщенный воздух заколыхался. Потянуло смесью запахов: дым, нагретый камень и металл. Пыль и благовония. Вонь человеческого пота и духов…

Один из волчков совсем рядом – от него несет ужасом, а запах пота мешается с ароматом дорогого мужского одеколона и табака. А от женщины рядом с ним пахнет проточной водой… Она мельком поправляет выбившуюся из-под капюшона обесцвеченную прядь – пальцы ее сухие и немолодые, на среднем остро блеснул камень в перстне…

А та, что слева, пахнет дурманом, как полуденный луг. И страха она не ощущает. Только предвкушение и шквальный восторг от происходящего…

Они кружатся, теряя равновесие и все больше втягиваясь в безумный танец. И не замечают, что воздух в центре нарисованной на полу фигуры сгустился и насытился угрозой. Запах озона пронзает тяжелую атмосферу. И напряжение растекается вокруг, заставляя даже камни содрогаться…

Я за барьером. Я пуст и равнодушен. Но я чую, как наливается жаром пространство. И люди цепенеют и останавливаются. Плечи их пригибаются от невыносимой тяжести, и кто-то явственно сипло стонет, падая на колени.

– Повелитель! – хрипит главный. – О повелитель… – Чаша с пылью или порошком выпадает из его руки и, громко звеня, катится к центру зала. Возле меловых линий, ярко вспыхнувших, чаша останавливается, будто наткнувшись на незримый барьер, и уже в следующий миг растекается лужицей расплавленного металла. – Он пришел! – ликующе возвещает предводитель, хотя голос его срывается и дрожит от испуга.

Остальные, похоже, не разделяют его восторга. Они боязливо отступают к стенам.

То, что возникло в центре нарисованной мелом фигуры, еще неотчетливо. Очертания проступают медленно, как при проявке старинной фотографии. Но уже устрашают.

Тварь шевелится и внезапно, будто только сейчас обнаружив рядом присутствие других, одним текучим движением перемещается влево. К предводителю. Тот отшатывается и закрывается полой плаща. И орет отчаянно:

– Туда! Туда! Он там!

Бесформенная голова поворачивается ко мне. Глаз у нее нет, но взгляд пронзителен и напорист.

Тварь скользит в мою строну. Воздух расступается и ломко шуршит. Я словно нанизан на проникающий взор монстра. Уклониться невозможно!

Она безумно голодна. Голод гонит ее вперед, и тварь не замечает таких пустяков, как защитные линии, нарисованные на полу. Меловые черты стираются. Плоть твари дымится, обугливаясь, но ей это безразлично. Безглазая морда замирает прямо перед моим лицом, жадно принюхиваясь. Сосущее нетерпение твари схоже с разверстой в вакуум дырой.

Такого беспросветного ужаса мне никогда не доводилось испытывать. Не потому, что страшусь за свою жизнь… Потому, что, если эта тварь доберется до меня, жизнь мне больше не понадобится.

Я задергался в путах, наплевав на боль и достоинство. Прочь!!

Бесполезно… Я, обессилев, замираю. Тварь смотрит…

…И вдруг отпускает. Обшарив все уголки моего сознания, она разочарованно отворачивается. Ярость взрывается в ней. Обманутая тварь обиженно кричит.

Посыпались камни. Огни свечей заметались. Люди заверещали, бросаясь к выходу и сдирая свои нелепые маски и плащи, от жара прилипающие к телу. Обнаженная кожа прямо на глазах покрывается пузырями.

А я даже бежать не смогу, хотя раскаленный воздух кровавит скулы.

Впрочем, они бы не успели.

Успел кто-то еще. Пространство вдруг выстыло. Температура мгновенно упала ниже нуля. Дуновение ледяного ветра всколыхнуло воздух и погасило оставшиеся свечи. Тварь завизжала и раскололась на неровные мерзлые куски. Остатки мелового чертежа на полу разнесло поземкой…

Морозный воздух напитан магией.

Веревки, которыми я привязан, обретают жизнь и начинают двигаться, словно змеи, распутывая свои витки. Когда последняя соскальзывает, я оседаю на пол, вдыхаю обжигающий холод и снова проваливаюсь в небытие.

Оказывается, в некоторых обстоятельствах даже промерзший пол – высшая степень комфорта. Только дрожь мешает наслаждаться им вечно…

Прямо перед носом на каменной плитке растеклась расплавленная черная клякса парафиновой свечи. Парафин затек в узор плитки и поседел от изморози. А чуть правее и дальше тускло поблескивает металлический кругляш. Монетка? Значок? Еще дальше лежит что-то бесформенно-черное… Нет, не тело. Всего лишь скомканный плащ.

До чего все же холодно… И света мало. Вместо зыбкого, подвижного огненного моря сверху льется слабенький поток, такой же выстуженный, как и все вокруг.

Я поднял голову. Позвоночник и плечи пронзила знакомая боль, но теперь она стала терпимой. Несколько движений – и она разойдется окончательно.

Сводчатый зал почернел, стены покрылись копотью неравномерно, словно незримые чудовища отбрасывали на них фантастические тени. И поверх темных пятен поблескивал крупитчатый иней. Повсюду на полу валялись полуистлевшие тряпки и исковерканные маски.

Машинально нагнувшись, я поднял металлический кругляш с обрывком цепочки. Какой-то памятный знак. Золотой или позолоченный. Чеканка строгими буквами: «Почетный член Совета меценатов города…»

Ну и ну…

Позади меня высилось сооружение, напоминавшее изуродованное тяжкой болезнью мертвое дерево. С кривых веток свисали веревки. Это, значит, к нему меня привязали, когда приволокли сюда… Вчера? Или позавчера?..

Я привычно поднес запястье к глазам и запоздало спохватился, что от часов избавился еще в самом начале своего приключения. Несколько секунд туповато созерцал пустую руку, а затем так же тупо перевел взгляд на вторую, где тоже не хватало чего-то важного… Да, конечно! А где же змейка? В памяти всплыло воспоминание – веревки ползут словно змеи. Заклинание, распускающее путы. Оно вполне могло подействовать и на дезактивированный браслет…

Поискав глазами, я нашел змейку на полу. Ай-яй-яй… Металлическое тельце безжизненно перевило пальцы. Что-то царапнуло мизинец. Перевернув стилизованную мордочку, я с недоумением обнаружил острый шип, выскочивший из пасти змейки. На конце шипа застыла молочного оттенка замерзшая капля.

Вот так сюрприз! А зверюшка-то с зубами!

Сверху донеся шорох. Под сводом залы маячили то ли окна, то ли отдушины, и их на секунду заслонила мелькнувшая тень. Слишком высоко, отсюда не разглядеть, кто там мог быть. Вскользь глянув еще раз на браслет, я подавил инстинктивный порыв просто раздавить его и сунул в карман. Разберемся. Кругу Черных понадобятся доказательства. Мы еще поговорим о доверии.