Вообще вне поля зрения остается целый ряд вопросов, связанных с московско – рязанским конфликтом 1385 г. вокруг Коломны. Среди них – и стратегические цели захвата Олегом Ивановичем одного из самых значимых московских владений, и разнообразные условия, приведшие к успеху этой, без сомнения неординарной с военной точки зрения операции, и ряд обстоятельств выхода из конфликта. Не менее любопытно проследить и корни конфликта вокруг Коломны 1385 г., как представляется, впрямую не связанные с соперничеством двух князей за город на левобережье Оки.

Напомним, что Коломна, изначально владение рязанских князей, перешла к Москве, скорее всего, еще в начале XIV в.[211], став очередной потерей рязанских Рюриковичей на левобережье Оки. При этом летописи не сообщают ни об одной попытке Рязани в течение почти восьми десятилетий вернуть Коломну, в отличие от, например, Лопасни – «Лопастны» русских источников. Бывшую рязанскую волость, захваченную, как и Коломна, Москвой, судя по всему также в начале XIV в., рязанцы пытались вернуть вооруженным путем в 1353 г.[212]

К моменту нападения отрядов Олега Ивановича на Коломну отношения между княжествами, казалось бы, регулировались докончанием 1381 г. В договоре, заключенном почти год спустя после Куликовской битвы, присутствует обязательство рязанского князя «блюсти» домениальные владения Дмитрия Ивановича, причем отдельный пункт посвящен собственно московскому уделу и отдельный – Коломне и Коломенскому уезду, «блюсти… Москвы и Коломны и всех московских волостеи и волостеи коломенских, что ся потягло к Москве и къ Коломне по реку по Оку»[213]. В любом случае взаимная договоренность о признании границ и ненападении («а вотчины вы моее блюсти, а не обидети. А мне вашие вотчины блюсти, а не обидети») дефакто, как и весь договор, перестала действовать уже в начале осени 1382 г. Возвращаясь к событиям весны-зимы 1385 г., связанным с захватом рязанцами Коломны, отметим, что Олег Иванович определенно чувствовал себя свободным от обязательств по договору 1381 г. «Изгон» был ответом на московский погром княжества начала осени 1382 г.

Нападение увенчалось полным успехом как будто бы потому, что было коварно предпринято рязанцами на праздник, совпавшие в этом году Благовещение и великопостную Лазареву субботу[214] – злодеяние, за которое Олегу Ивановичу, как полагал А. К. Зайцев, якобы даже грозило отлучение от церкви[215]. Но, похоже, сам по себе церковный праздник нисколько не был препятствием для ведения военных действий не только для рязанского князя, но и для московского, равно как и для его ближайших потомков.

В 1386 г., например, Дмитрий Иванович с двоюродным братом и соправителем, серпуховским князем Владимиром Андреевичем «прииде ратию к Новгороду» в канун одного из важнейших праздников христианского календаря, «в Филипов пост перед Рождеством Христовым»[216] (подробнее о новгородском походе, как представляется, определенным образом связанном с коломенскими событиями 1385 г., ниже). В ночь под тот же праздник Рождества Христова 1446 г. бояре московского и тверского князей «изгоном» захватили Москву, едва не пленив князя Дмитрия Шемяку, в этот момент стоявшего всенощную в Успенском соборе Кремля[217]. А девятью годами ранее другой воевода великого князя московского Василия Васильевича, князь Г. И. Оболенский с «десятильником» ростовского митрополита (!) И. Булатовым планировали убийство брата Шемяки, князя Василия Юрьевича Косого не более не менее как «на порании Велика дни на заутрени» т. е. во время пасхальной службы[218].

Дело, похоже, заключалось не столько в легендарном коварстве рязанского князя, сколько в определенном расчете. Совершенно очевидно, что после «двойного», татарского и московского, разгрома Рязани в 1382 г. и понесенных в ходе военных действий людских потерь от Олега Ивановича просто не ожидали сколько-нибудь серьезной военной угрозы. Кроме того, и без учета потерь 1382 г. понятно, что людские ресурсы Рязани и ее немногочисленных союзников были несопоставимы с московскими. Если Олег Иванович и решился пойти на атаку Коломны, то речь в любом случае не могла идти о долгой осаде, но только о неожиданном, хорошо просчитанном нападении малыми силами. Столь же очевидно, что военный потенциал Рязани вряд ли давал возможность удержать захваченную Коломну в случае осады ее московскими полками. Смысл и задачи «изгона» становятся понятными в связи с ответом на вопросы, почему ответное нападение последовало только в 1385 г., три года спустя и случайной ли здесь была дата рязанского «изгона», 25 марта.

Что касается месяца и даты нападения на Коломну, то успех операции, так или иначе, зависел от того, насколько атакующей стороне удастся незаметно форсировать Оку, московско-рязанский пограничный рубеж, явно пребывавший под неусыпным наблюдением. Начало весны как время атаки, разумеется, бюыл выбрано не случайно.

Гипотетическая попытка переправы рязанцев через Оку летом натыкалась на ряд непреодолимых природных факторов. В принципе «перелезть» реку в теплое время года, наверное, не было проблемой, если бы не тщательное наблюдение за правым берегом с московской стороны. На Оке ниже Серпухова по течению иногда намывались, например, «мелкие места» и «броды», которые тщательно «дозирались» московскими чинами, регулярно промеривавшими фарватер[219] и, надо думать, принимавшими, в случае обнаружения новых мелей, соответствующие меры военного характера.