Стив повернул «ЛТД» направо по Коммонуэлс-авеню. Свернул с авеню налево, на Чеснат-Хилл-драйв. На развилке поехал опять налево, по Сент-Томас-Мор-драйв и повернул направо на Бикон-стрит.

Трэттмен сказал:

— Ребята, вы же меня знаете. Зачем вы вот такое делаете? Я-то думал, ты как-то поднялся, Стив, елки-палки. Зачем ты это делаешь?

— Один чувак, одни мужики попросили меня с тобой поговорить, — ответил Стив. — Я сказал, что поговорю. Знаешь, Марки, поговорить? Разве ты нас с Барри не для того держал рядом, чтоб иногда с кем-нибудь поговорить?

— Ну да, — ответил Трэттмен. — Потому и не могу понять, зачем вы, ребята, это со мной делаете.

— Затем, — ответил Стив, — зачем мы что-то делали, когда ты нас просил. Только теперь мы это делаем для кого-то другого.

Стив свернул налево, на Хэммонд-стрит, а с нее свернул вправо, на стоянку за торговым центром Чеснат-Хилл на шоссе 9. Остановил машину в тени за «Р. X. Стирнзом».

Вышел из машины и отстегнул спинку водительского сиденья.

Трэттмен посмотрел на Барри. Тот навел на него револьвер.

— Вылазь из машины, Марки, — сказал он.

Трэттмен произнес:

— Ребята, прошу вас, давайте обсудим, а?

Стив сказал:

— Давай, Марки.

Трэттмен сказал:

— Я ничего не сделал.

Барри поднес револьвер поближе к лицу Трэттмена.

— Марки, — сказал он. — Есть кое-что похуже разговоров, знаешь? Вот теперь мы должны только поговорить с тобой — больше нам ничего не надо. А ты можешь всех разозлить, если так себя вести будешь.

Трэттмен замялся. Стив нагнулся в машину и схватил Трэттмена за левое плечо пальто. Потянул. Трэттмен верхней частью корпуса подался к Стиву. Тот сказал:

— Марки, кончай вот уже, ладно? Сам же знаешь, что может случиться с чуваком, если он не хочет делать то, что ему говорят. Не надо вот нам говна этого, ладно? Нам просто нужно с тобой поговорить, и мы с тобой поговорим, а ты поговоришь с нами, вот и всех делов-то. Если только ты не желаешь разговаривать или еще как-то. Тогда, знаешь, совсем другое дело, а? Ты же знаешь, как оно тут все. Вылезай, блядь, из машины, а то я рассержусь.

Трэттмен подобрался, подался вперед и вылез из «форда». Барри быстро выбрался следом. Передал револьвер Стиву.

Трэттмен стоял возле машины, руки прижал к туловищу. Лицом к Стиву.

— Я ничего не сделал, ребята. Не знаю, в чем тут дело, а если я что-то и сделал, то я бы, наверно, знал, правда? А я честно не знаю. Ребята, вы мне обязаны поверить.

— Обойди машину сзади, Марки, — сказал Стив.

Трэттмен медленно приподнял руки, ладонями вверх.

— Шевелись, Марки, мудачок, блядь, ебаный, — сказал Стив. — Напрашиваешься, чтоб я тебя грохнул, елки-палки?

Трэттмен бочком подвинулся к левой задней панели «ЛТД». Руки его остались плотно прижаты к бокам. Стив стоял шагах в трех, наставив на него револьвер. Барри обошел сзади Стива и остановился правее.

— Богом клянусь, — сказал Трэттмен. — Стив, пусть у моей матери рак найдут, я тут ни при чем. Клянусь богом, Стив. Ты — что, ты им этого сказать не можешь? Я знаю, как все выглядит. Знаю. Но ей-богу, Стив я тут не.

— Он этого не делал, — сказал Барри. — Ты у него это собирался спросить, Стив?

— Ну, — отозвался тот.

— Об этом мы и должны с тобой поговорить, Марки, — сказал Барри.

— Ну, — сказал Стив. — Вот это вот — ты там ни при чем, да?

— Стив, — произнес Трэттмен.

— Вот это вот — оно что, Марки? — спросил Стив.

— Стив, — сказал Трэттмен. Голос его сорвался. — Стив, я разве тебе когда-нибудь врал? Я же тебе никогда ничего не говорил, правда?

— Ну? — сказал Барри.

— Ага, — сказал Стив.

Барри сделал два шага к Трэттмену, сжал правый кулак и размахнулся, как питчер в софтболе. Руки Трэттмена дернулись вверх, к лицу. Барри двинул кулак вперед и заехал Трэттмену в пах, а тот всем телом в этот миг заваливался назад на багажник «ЛТД». Когда кулак попал в цель, корпус Трэттмена остановился и быстро дернулся вперед. Руки отпали от лица. Рот раззявился. Глаза выпучились. Он выдохнул и застонал одновременно. Схватился руками за пах. Согнулся пополам.

Барри сделал короткий шаг назад. Потом шагнул вперед, перенес вес на левую ногу, а правым коленом дернул вверх. Попало Трэттмену в рот. Что-то треснуло. Голова Трэттмена вздернулась. Тело его, все еще в полуприседе, обмякло влево.

Барри схватил Трэттмена за лацканы пальто и подтянул повыше. Опер его о машину. Трэттмен не поднимал головы. Он плакал. Изо рта его текли слюни, кровь и что-то розовое. Он поднял голову. Глаза были закрыты. Нос и рот у него все превратились в месиво и кровоточили. Кровью и чем-то розовым забрызгало пальто.

— В чем это ты ни при чем, Марки? — спросил Стив.

Трэттмен повел головой один раз влево и один вправо. Высунул язык, опять втянул его, провел кончиком по губам. Опустил голову, сплюнул кровь и что-то розовое на покрытие стоянки.

— Не отвечает, — сказал Барри.

— Наверно, дома никого или как-то, — сказал Стив.

— Может, еще постучать? — сказал Барри. — Чтоб наверняка?

— Ага, — сказал Стив.

— Не, — промолвил Трэттмен таким высоким голосом, что прозвучало как «н-на».

— Заткнись, блядво, — сказал Барри.

Он ударил Трэттмена очень сильно — два раза, в живот. Трэттмен начал было сгибаться после первого. Вторым из него вышибло дух. Стив и Барри отошли на пару шагов, отскочили. Трэттмен упал ничком на стоянку и выблевал полупереваренный стейк и салат, с кровью. Он лежал на груди, голова повернута вправо. Шумно сопел.

— Как ты думаешь, Стив, — сказал Барри, — как считаешь, он уже все?

— Дай-ка ему еще минутку, — ответил Стив. — Может, в нем еще что осталось.

Не открывая глаз, Трэттмен исторг изо рта еще рвоту, кровь и что-то розовое. Все стекло по его щеке на стоянку.

— Попробуй еще разок, — сказал Стив.

Барри шагнул вперед. Поднял Трэттмена за воротник пальто на загривке. Прислонил к борту «ЛТД». Голова Трэттмена упала набок. Глаза оставались закрытыми.

— Кто эти щеглы, Марки? — спросил Стив.

Трэттмен давился, изо рта и носа текла кровь. Он вяло поднял правую руку к лицу. Легонько его коснулся — самыми кончиками пальцев. Медленно покачал головой.

— Не слышу тебя, Марки, — сказал Стив. — Кто щеглы, Марки?

Трэттмен ощупал месиво плоти возле рта. Вздохнул. Из закрытых глаз у него текли слезы. Он медленно покачал головой.