– Смотри…

Он спустился ниже на стуле, запрокинул голову и медленно погрузил в рот резиновый член, пока тот не вошел в горло целиком. Он сделал несколько движений, имитирующих фрикции, и аккуратно вынул игрушку.

– Ни хрена себе…, – восхитилась я. – Я так не умею. Честно.

– Важно оставить уголки для дыхания, – серьезно объяснил он. – Хочешь, научу.

– А ты хочешь, чтобы я заменила Лилит? Поэтому ты мне все это рассказал?

– Да. Хочу. – Его глаза засветились. – И как можно скорей! Я вчера уже рассказал о тебе Васе. Он рвется в бой. Ты можешь только смотреть. Участие в любом качестве – по желанию. Я подстроюсь под любое время, когда тебе удобно. Ну, кроме понедельника. И на следующей неделе во вторник-среду я улетаю. А Вася – человек подневольный. Когда скажу, тогда и приедет.

– Хорошо, давай в пятницу, – ответила я, возбудившись только от мысли о предстоящем зрелище.

– Привет. Очень рад тебе! – Встретил меня в пятницу Андре в темно-шоколадном велюровом костюме и розовой рубашке. Необъяснимая у этого мужчины с шевелюрой верность вельвету, бархату и велюру…

– Можно я не буду снимать туфли? – Спросила я.

– Тебе можно все! – Он притянул меня к себе и поцеловал в щеку. – Я очень рад, что ты пришла. Смотрела «Сердце ангела?»

– Кажется, нет.

– Нет? Ну что ты.… Посмотри!

Он увлек меня в гостиную, где на плазме беседовали неестественно крупные Микки Рурк и Роберт Де Ниро. Последний взял с тарелки с тремя огромными яйцами одно и начал снимать с него скорлупу медленно и безжалостно…

– Это он?

– Да. Классный фильм. Только начался.

Бутылки и три фужера на журнальном столике раскладывали «Сердце ангела» на цветные блики. Фрукты в вазе синематограф не жаловали, вываливаясь из игры света матовыми желто-красными пятнами. Журнальный столик с натюрмортом располагался между раскинутых белых ляжек углового кожаного дивана. Андре улегся на одну из них, не снимая замшевых туфель в цвет костюма. Его темные волосы над шоколадным плечом, клетчатый бежевый плед и белая кожа дивана создавали свою композицию, концептуально далекую от натюрморта с пляшущими бликами и независимыми фруктами.

– О, Pardon moi! Я не предложил тебе выпить! Что ты будешь? Коньяк? Вино? Может, ликер?

– Ничего не буду, спасибо.

Он посмотрел снисходительно.

– Глупая… Свежая голова тебе сегодня ни к чему. Выпей.

– Тогда коньяк.

– Tres bien!

– А Вася то будет?

– Все будет. Но многое будет зависеть от тебя…

«Куда он делся?!» – крикнула в фильме тетка, стоящая в море по колено в задранной юбке и панталонах. Ей ответило щебетание звонка в дверь. Андре, скинув с себя плед и тяжело поднявшись, пошел открывать.

Из прихожей донесся извиняющийся тенор гостя и великодушный баритон хозяина. Я сделала тише фильм и прислушалась.

– Андрюш, мне очень надо… я бы не просил, ты же знаешь…, – звучал тенор.

– Ладно, поговорим после. Проходи, знакомься.

Они вдвоем появились в гостиной. Высокий, шоколадный Андре и невысокий коренастый Вася. Серые брюки и рубашка. Лысый, со светлыми бровями и маленькими глазками на круглом лице. Не зеркало души, а пупки души. И что это за тенденция с лысыми…?

– Это Татьяна, – представил меня Андре, – Татьян, это Вася.

– Вася, – улыбнулся Вася и протянул мне руку.

– Ты «Сердце ангела» смотрел? – Спросил хозяин у гостя.

– Не помню. Да, вроде.

– Пить что будешь?

– Мне все равно, что пить, ты же знаешь, Андрюш.

– Наливай сам тогда. Что там у нас? Нормально все? Я на работе не был сегодня, – пояснил для меня Андре.

– Да все хорошо, – успокоил Вася.

– Это хорошо, потому что меня не было, а то было бы нехорошо, – засмеялся Андре. – Вадим Андреич был? Там сейчас Вадим заправляет, сын, – пояснил он мне снова.

– Я его не видел, Андрюш.

– Ладно. Я тебя коньяком от Саркози угощал? После него так и тянет на всякое блядство. Хотя… Тебе ведь все равно, что пить, старый ты блядун! У него два часа хрен стоит! Если бы не его жена, дура, стоял бы все три! – Отрекламировал Андре друга. – Кстати, как тебе Вася?

– Еще не знаю…, – уклончиво ответила я, удивившись, как воспитанный Андре может спрашивать о человеке при нем же.

– А вы правда журналистка? – Вступил в разговор Вася.

– Правда.

– А где вы работаете?

– В журнале.

– Завел светскую беседу, – хмыкнул Андре, – хороший признак. Ты ему нравишься!

Он взял пульт и сделал громче, но на экране выразительно молчал Микки Рурк. – Я этот фильм два раза в год пересматриваю. Школа Станиславского наша, а играют эти, как черти! Какой Де Ниро сумасшедший дьявол, а? А как это снято все тонко, умно, эротично… Момент сейчас будет, мне очень нравится, когда Рурк смотрится в расколотое зеркало после секса с дочерью, еще не зная, что это его дочь…

– А я кредит взял на квартиру. Я тебе не говорил? – Озвучил Вася Микки Рурка.

– На квартиру? Зачем? У тебя нормальная квартира по местным понятиям. Трешка вроде?

– Да, но мы же с матерью живем и дочке скоро пятнадцать. Нина хочет отдельно…

– Много хочет твоя Нина, – раздраженно произнес Андре и встал с дивана. – Ну что? Мы так и будем сидеть? Мы зачем собрались?

Вася тоже встал.

– Полотенце в ванной?

– Твое – да.

– Я пошел, – сказал Вася и вышел.

Андре бросил на белую ляжку дивана шоколадный пиджак, оставшись в розовой рубашке, словно застыдившись, и посмотрел на меня.

– Будешь смотреть?

– Обязательно.

– Если в ванну пойдешь, бежевое полотенце чистое.

В ванной пахло взволнованным Васей. Я посмотрела на себя в зеркало. Докатилась, мать… Мне стало стыдно. Но от этого, кажется, даже приятно… Это заразно что-ли? Я сняла одежду, оставшись в белье и туфлях, и направилась в спальню.

В раме открытой двери спальни виднелась картина в стиле «ню». Плотно закрытые синие шторы оттеняли два голых мужских тела. Голый Андре, свесив взлохмаченную голову, стоял на четвереньках на огромной кровати. Голый Вася, на коленях, ласкал его спину и ягодицы. С лысой головой он казался слишком голым.

– Андрюша, расслабься, прошу тебя…, – уговаривал Вася.

– Подожди…, – тихо просил Андрей.

Я встала рядом с телами, и Вася со звериным воплем вошел.