– Слушай, Аваз, поторопи своих друзей, ночь уже!

– Сейчас, сейчас, только пробу сниму.

Абрикос наколол кусок мяса на кинжал и, обжигаясь, жадно проглотил.

– Мама говорит, что если с ножа кушать, то будешь злым, – сказал Камилл, исподлобья рассматривая гостя.

– Мне как раз это нужно, – подмигнул мальчику Абрикос. – А то я слишком добрый. И меня все обижают.

Таким же образом съев второй кусок, он вызвал по рации Сапёра:

– Ну, куда вы там пропали? Шашлык остывает…

– Какой шашлык? – ответил сонный голос.

– Как какой? Вы когда приедете?

– Тебе Столб не сказал? Опять тупит, что ли? Мы сегодня не приедем.

– А как бы мне Столб сказал? Он же с вами остался!

– Я не понял… Они что, ещё не доехали?

– Никого нет.

– Куда они могли мотнуть? Столб, в натуре, как столб, отмороженный… Может, в Буйнакск в сауну? Руслан же их порвёт… Ладно, жди!

Через десять минут Абрикосу позвонил сам Оловянный:

– Не приехали?

– Нет.

– Давай быстро сюда!

– Куда «сюда»?

Сообразив, что Абрикос не знает, где они находятся, Оловянный на секунду задумался.

– К развилке на нижнюю и верхнюю дороги едь! Возьми всех, кто там из наших есть, и быстро…

– Так здесь, кроме Омара с его мальчишкой, и нет никого.

– Значит, сам приезжай! Быстро! У них у всех телефоны выключены, рации не отвечают. Искать поедем!

– Я понял, выезжаю!

Наспех съев еще пару кусков мяса, Абрикос прыгнул в машину. Темная горная дорога не позволяла разогнаться, минуты растянулись в часы, сердце колотилось, чувствуя недоброе. С одной стороны, ничего со Столбом и его людьми на собственной территории случиться не могло, с другой – куда они могли деться? Сорвались в пропасть? Но не обе же машины сразу!

На середине ущелья, из-за изгиба дороги, впереди выбивались слабые отблески пламени. Повернув, увидел догорающие костры и сразу понял, что это догорающие машины! Если бы он ехал через два часа, то мог проскочить мимо и ничего не заметить.

Бросив свою «девятку» с открытой дверью прямо на дороге, Абрикос достал заткнутый сзади за брючный ремень «стечкин», приготовил фонарь, собравшись, будто перед прыжком в прорубь, выскочил из кабины и перебежками приблизился к «Приоре». Весь кузов в пробоинах, стекла разбиты, дверь переднего пассажира открыта, внутри полно обугленного мяса… Отвратительная вонь паленой плоти переплелась с запахом недавно съеденного шашлыка, и его вывернуло наизнанку…

Пошатываясь и вытирая рот рукавом, он подошел к перевернутому джипу. Тот выглядел примерно так же, даже хуже – вдобавок к пробоинам у него взорвался бак, всю заднюю часть разворотило. И такое же месиво внутри, и тот же ужасный запах… Абрикос отбежал в сторону, но его все равно вырвало. От избытка адреналина тело бил озноб. Казалось, что из окружающей ночи глядят десятки вражеских глаз.

Пересилив страх, он подкрался к «девятке», выключил фары, захлопнул дверь, потом забился под большой валун на берегу реки. Уперевшись мокрой спиной в холодный камень и обводя стволом угрожающую темноту, достал рацию и связался с Оловянным:

– Руслан… Руслан, они здесь! – закричал он, и тут же перешел на шепот, тревожно вглядываясь в темноту. – Машины в ущелье, возле дороги догорают… Не доехали они…

– Живые есть?

– Нет… Я не знаю, здесь темно.

– Подъезжай, куда я сказал! – твёрдым голосом приказал Оловянный.

«Может, он не понял?» – подумал Абрикос, но переспрашивать не стал – один, у догорающих машин, он чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Казалось, что со всех сторон тянутся руки с ножами и стволами…

Запрыгнув в «девятку», Абрикос выжал газ, рванул с места и быстро набрал скорость, с трудом вписываясь в повороты и едва удерживая машину на дороге. Через двадцать минут он, прямо на дорожной развилке, заикаясь и проглатывая слова, рассказывал о происшедшем Оловянному и Саперу.

– А ведь на их месте должны были быть мы, – отрешенно закончил Аваз.

– Я говорил Мусе, чтобы он не ехал, – тихо сказал Оловянный. – А он шашлыка хотел. Вот тебе и шашлык…

– Я никогда больше шашлык кушать не буду, – сказал Абрикос.

Он вновь ощутил запах горелой человеческой плоти, его снова начало мутить, он отбежал в сторону, но рвать уже было нечем. Издав несколько рыкающих звуков, он вернулся к товарищам.

– Мне казалось, там вокруг они… Смотрят, целятся…

– Может, там и есть засада. На тебя одного срываться не стали, ждут, когда все соберутся…

Абрикос и Сапер никогда не видели своего командира таким растерянным. Он явно не знал, что делать.

– Будем ждать рассвета, – наконец решил Оловянный. – Сейчас все равно ничего не видно, зато перещелкать нас ничего не стоит…

– А кто это может быть, Руслан? – спросил Сапер.

– Не знаю… Сначала Гаруна, теперь меня… Это неспроста…

– Думаешь, это связано?

– Конечно! Знаешь пословицу: «Когда пастух гневается на стадо, он режет вожаков»?

Аваз почесал в затылке.

– Ты по-человечески говори, Руслан! При чем тут пастух, какое стадо? Стрелял-то кто?

– Кто, кто! Ни одна группировка не потянет против нас… Муртады? Это не местные… Из федералов? Так движения нигде не было, никакой информации не поступало, через туннель не проезжали…

– А может, это Мытарь? – спросил Абрикос. – Гаруна убрали, осталось тебя убрать и тогда – его сила!

– Зачем ему меня убирать? Проще договориться да под себя подтянуть…

– Или Абу-Хаджи? – высказался Сапер. – Дяди нет, а ты остался. Вот и торчишь у него, как бельмо в глазу.

– Это может быть, – после паузы сказал Оловянный. – Тем более…

Он оборвал фразу. Даже его приближенные не знали про разговоры с Ханджаром.

– Что «тем более»? – спросил Сапер.

– Тем более, что он давно меня боится.

Рация Оловянного издала звук вызова. Все трое вздрогнули. Может, от неожиданности, может, оттого, что в ночной тишине сигнал прозвучал слишком громко. А скорей всего потому, что у всех были натянуты нервы.

– Первый слушает! – отозвался амир и переключился на прием.

– Гюрзу завалили! – прорвался сквозь тревожную ночь возбужденный голос дежурного. – В «Золотом тельце». И с ним двоих ребят!

Холодало. Набежавшие тучи закрыли луну и звезды. Вокруг зловеще шумели абрикосовые деревья.

* * *

Когда рассвело, они на четырех джипах были уже в ущелье. Спешно собранные бойцы с оружием наперевес рассыпались по окружающей территории, чтобы обнаружить и нейтрализовать возможную засаду. Оловянный и его приближенные подошли к сгоревшим машинам, осмотрели то, что осталось внутри, и застыли в тягостном молчании.