Кадин бешено и безостановочно стучала в окно, но Мария ее не впустила. Она знала, что скажет ей ворона:

«Сожги корень мандрагоры в медной миске. Напиши его имя на свече и брось ее подальше в море. Повтори три раза: улетай как можно быстрее».

Мария вспомнила, как мать смотрела на отца, словно ничего больше в жизни не имело значения. Женщине опасно отказываться от своей власти. Мария едва слышно произнесла первую строку заклинания, услышанного от Ханны, когда девочкой сидела у очага. Она словно видела это во сне, но ворона рядом напоминала, кто она и кем всегда была. Мария была девушкой, которую нельзя утопить, она бежала с пепелища и из страны, где женщина не могла быть свободной. Это было древнее заклятие, найденное Ханной в книге Агриппы[19] «Оккультная философия». По всей видимости, оно было частью обширной рукописи «Четвертая книга». То был один из самых могущественных заговоров, которые Мария вписала в свой гримуар.

– Ты не мой, – прошептала Мария.

Но у нее не было ни булавок, ни красной нитки, окрашенной корнем марены, ни розмарина, ни зелья святого Иоанна, ни вырванного из земли корня мандрагоры, ни миррового масла, ни собственной воли, и она прервала заклинание, едва начав, на полуслове, оставив себя без защиты. И тогда мужчина обернулся к ней.

«Я никогда не полюблю тебя», – следовало произнести последнюю строчку заклинания, но Мария просто стояла, как дура, похожая в ту минуту на женщин, приходивших к ней ночами с мокрыми от слез лицами. Они убедили себя, что нужно войти в дверь, которую, как они прекрасно понимали, следует держать крепко закрытой на засов.

Мария сказала миссис Янсен, что выращивает в саду душистую руту, чтобы отвадить мух, не сообщив ей, что это растение также обуздывает похоть. Ее клиентки часто просили это снадобье и настойку дикого латука, чтобы ослабить неуемное вожделение своих мужей. Возможно, Марии самой следовало выпить этой микстуры или принять латуковую ванну, как она советовала клиенткам в схожих ситуациях. Бледно-розовая вода очень эффективно ослабляла желание. Однако Мария даже не сдвинулась с места, связав свою жизнь с Джоном Хаторном вопреки зароку никогда не принадлежать ни одному мужчине. Любовь приходит странным образом, при свете дня и в темноте, когда ты ищешь ее и когда меньше всего ожидаешь обрести. Тебе почудилось, что пришла любовь, а это совсем другое – безрассудная страсть, соблазн, одиночество.

Джон Хаторн был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил присутствия Марии, пока не повернулся к ней лицом. Вначале он принял ее за игру воображения: ведь говорят, будто в момент пробуждения сон может перейти в явь. Джон верил в милость Провидения, но был убежден, что жизнь – это тайна и христианин обязан бороться с силами зла. К тому же он был человеком тридцати семи лет со всеми присущими мужчине этого возраста слабостями и недостатками. Ему никогда не встречалась такая молодая обворожительная женщина, как Мария. Она даже не догадывалась о силе своих женских чар, что делало ее еще более прелестной.

– Я вел себя дурно, – пробормотал Хаторн. Эту фразу ему будет суждено повторять постоянно – дома в своей постели, во сне и даже в последний день жизни.

Он был на двадцать лет старше Марии, но это не имело особого значения. Хаторн был высок, красив, имел правильные черты лица и пристальный взгляд. Таким Мария и увидела его впервые, сразу после того, как он прибыл в порт Кюрасао. Хаторн оставил дома мрачное настроение, в которое постоянно был погружен в своей массачусетской жизни, и тяжкое бремя быть сыном своего отца. Хаторн-старший обосновался в Новом Свете в 1630 году и считался одним из отцов-основателей Колонии Массачусетского залива. Он был известным, уважаемым судьей и негоциантом, помощником губернатора и долгие годы – депутатом от городка Салем, владевшим большей частью этого поселения, свирепым гонителем квакеров, считавшихся вольнодумцами. Хаторн всячески старался заслужить одобрение отца, но благонамеренный господин, каким заставлял себя быть Джон, улетучился, как ночная птичка, едва он прибыл на остров. Джон будто вновь стал мальчиком, каким был в детстве, еще до того, как пошел по отцовским стопам и принял на себя управление семейным судоходным бизнесом, где каждый цент подлежит строгому учету, а из любой сделки необходимо извлекать выгоду.

Хаторн пришел в этот дом выпить кофе с мистером Янсеном, после чего они собирались отправиться на склад компании и обсудить там совместные дела. Во внутреннем дворе Джон почувствовал себя неуютно и, миновав кабинет, прошел в гостиную, но они разминулись с Янсеном, который, не дождавшись визитера, отбыл в порт. Хаторн не меньше своего партнера злился, что зря потерял время, но тут он увидел Марию Оуэнс, которая вплела в волосы синюю ленту для защиты и удачи.

Хаторн жил севернее Бостона и часто ездил в Белые горы[20]. Считалось, что снег там лежит круглый год. Он владел домом в Ньюберипорте и еще одним в Салеме. Корабли Хаторна доставляли на Кюрасао и Ямайку железную руду и лес в обмен на табак, сахар и кофе. Поездку на остров он предпринял, чтобы понять перспективы бизнеса и наметить пути его дальнейшего развития. Острова Карибского моря представлялись ему местом почти невыносимым, населенным необразованными, полными предрассудков людьми, – но стоило ему сойти с корабля, и он был очарован. Его окутала палящая жара, яркий свет бил в глаза палитрой бесконечных оттенков голубизны. Очарование и тепло острова вызвали в нем смятение. Хаторн не привык к столь сильным чувствам. Новая Англия была местом темноты и страха. В поросших мхом лесах бродили дикие звери, туземцы лютовали из-за того, что у них отняли и заселили большую часть территории. Там, откуда он приехал, в каждый миг жизни человек находился под строгим приглядом, в молитвенном доме или в кругу семьи. Наказания суровы: на обвиняемых в преступлениях против веры или правонарушителей надевали колодки. Существовали правила, которые нельзя было нарушать. Но здесь, на Кюрасао, Хаторн ощущал себя другим человеком. На него и наткнулась, войдя в гостиную, Мария.

Она увидела его не таким, каким он был раньше или станет впоследствии, а тем, кем он был в ту минуту. Хаторн слушал пение птиц за окном, стоя в потоке желтого солнечного света. Джон провел рукой по своим темным волосам, смущенный обуревавшими его странными чувствами. Хаторн выглядел младше своих лет, казалось, ему немногим больше двадцати. Он редко давал волю своим желаниям и радовался, воспринимая столь сильные, необычные для него чувства как подарок судьбы. Хаторн прибыл из входившего в штат Массачусетс округа Эссекс, названного так в честь того самого графства в Англии, откуда бежала Мария. Она осознала это неприятное совпадение гораздо позже, на зеленой лужайке рядом с холодным океаном, оказавшись в краю, где папоротники зимой чернели, а люди, жившие в страхе и нетерпимости, повсюду видели зло.