— Отвали! — рявкнула я, маскируя под суровостью глубокое смущение.

— Фу, грубо, Вася! Животное в опасности, а тебе хоть бы хны…

— Отвали! — повторила я. Все еще находясь в растрепанных чувствах, я дрожащей рукой схватилась за клапан катетера и потянула… Словно прозрачный червяк, его трубочка нехотя выползла наружу. К немалому моему удивлению, оказалось, что трубочка эта имеет приличную длину. Даже чудно, как она во мне поместилась! Под ключицей образовалась сочащаяся кровью ранка. К счастью, в ванной имелась мини-аптечка, так что оказать самой себе посильную медицинскую помощь я сумела. Подумаешь, одной нашлепкой стало больше!

— Вась, только ты не подумай… — снова заскулил из-за двери Петька. — Просто… Ну… неожиданно как-то… Столько шрамов будет!!!

Вот вам, пожалуйста, и о чем с таким типом разговаривать?! Я-то думала, что он обалдел от красоты неземной, а на самом деле приятель просто позавидовал моим будущим шрамам!

— Ты пижон, Петя, — горько всхлипнула я. — Ты сам пижон, и дети твои будут пижонами, и внуки тоже. Ты Кольке своему позвонил? Мне срочно нужны результаты экспертизы! И, кстати, подготовь к просмотру необходимые видеоматериалы. Я выхожу…

Даже из-за закрытой двери ванной я почувствовала, как заволновался Петр.

— Выходишь! Уже?! Ага, хорошо… — в коридорчике послышалась торопливая беготня. — Выходи, Вась, выходи и ничего не бойся, слышишь? Я сейчас вмиг достану из тебя эту клистирную трубку. Между прочим, кое-какие медицинские познания у меня имеются. Извлеку катетер — глазом не успеешь моргнуть. Не хуже твоего Боха!

— Не ври, — попеняла я приятелю. — Пять минут назад ты уверял, что в области медицины ты полный профан.

— Ошибся я, Вась! А сейчас вспомнил: когда я был маленьким, лечил всех больных зверушек: и жучков, и паучков… Собачек разных, кошечек… Особенно кошечек любил! Они такие мягкие, пушистые! To есть беззащитные, — поправился Петька, сообразив, что он малость увлекся. Впрочем, заострять на этом внимание я не стала и, натянув на себя махровый халат (на этот раз свой собственный), с достоинством английской королевы выплыла из ванной с зажатым в руке злосчастным катетером.

— Продолжай тренироваться на кошках, Петр.

С этими словами я повесила катетер на плечо друга и вернулась в комнату. Когда Петька ко мне присоединился, я допивала уже остывший кофе. Приятель выглядел смущенным, боялся поднять глаза и внимательно изучал ковровое покрытие на полу. Должна прижаться, я тоже испытывала некоторую неловкость, а потому, чтобы ее скрыть, выглянула из-за кружки и потребовала:

— Звони Кольке, Петя. Боюсь, анализы пропадут!

— Побойся бога, Василь Иваныч! Половина шестого утра…

— Это ты его бойся, — посоветовала я приятелю, — а то второго глаза лишишься. Ты же уверял, что Колька — новый мент! А менты по определению должны быть на страже порядка и законности круглосуточно. Как в песне поется? «Мы поможем, мы все время на посту»! — нежно промурлыкала я, однако эта нежность немедленно трансформировалась в агрессивность и отчаянную решимость: — Звони менту, мать твою!

Могу сложить голову на пьедестале истории — мой старенький папа, который прошел суровую школу жизни, а в данное время окучивает скромный огород в Рязанской области, завязал бы свой язык морским узлом, если бы вдруг услышал, какие слова изрекает его дочь! Наверняка потом к моему мягкому месту плотно приложилась бы хорошо всем знакомая пряжка со звездочкой, но сперва папуля испытал бы законное чувство гордости… Петруха вдруг разом исчерпал свои доводы и схватился за телефон, как зарвавшийся игрок хватается за случайный выигрыш.

— Колян, вставай, труба зовет! — нарочито бодро гаркнул Петька спустя примерно пару минут, когда его дружок сообразил, что звонит вовсе не суровое начальство.

— Хм! — я легонько повела плечом и покосилась на своего верного ординарца. А все потому, что пресловутый Колька Зотов, мент новой формации, с чутьем и зоркостью, достойными классиков иронического детектива, произнес столько знакомых, но в то же время малопонятных слов, что даже моя Клеопатра смутилась и прикрыла ушки хвостом. Переговоры Петьки с дружком завершились полным согласием сторон, иными словами, Коля обещал прибыть примерно через полтора часа.

— Вот и славно, — зевнула я, — а теперь можно и кино посмотреть. Включай машину, Петя…

Однако Петька почему-то вдруг решил проявить характер. Он встал в третью позицию, уперся руками в бока и твердо заявил:

— Ты как хочешь, Василь Иваныч, а я спать желаю! Чересчур много на сегодня впечатлений, моя нервная система не приспособлена к подобным нагрузкам. Ум уже отказывается функционировать. Кстати, тебе тоже не мешало бы отдохнуть: вон какая ты бледная, аж зеленая вся.

В словах приятеля, должно быть, имелась доля истины, но следовать его совету я не спешила.

— Нельзя сейчас спать, — снова зевнула я. — Во-первых, скоро придет твой Колька Зотов. Ему нужно передать баночку и попытаться избежать вопросов, которые он непременно задаст. А как же иначе? Ментам положено проявлять любопытство. А во-вторых, следует как можно скорее разобраться в ситуации, иначе я рискую расстаться со своей непутевой, но все-таки молодой жизнью. Грустно осознавать, но сейчас время работает против нас, и, если я не умерла вчера, из этого вовсе не следует, что я буду жива сегодня. Так что, мой сонный друг, как сказал великий русский поэт: «Покой нам только снится».

Эх, умею я быть убедительной, когда того требует ситуация! Петька тоже это понял: он внимательно меня выслушал, проникся и больше всяких глупостей не болтал, кроме одной:

— Может, расскажем все Кольке?

— Только попробуй! — я продемонстрировала приятелю кулак. Не думаю, что его впечатлила демонстрация грубой женской силы, скорее, Петрухе просто надоело со мной спорить.

Следующий час мы провели с пользой — просматривали отснятый Петькой материал. Вернее, просматривала я, а приятель мужественно боролся со сном.

— Ну, Василь Иваныч, теперь убедилась, что я был прав и твое падение из автобуса — не простая случайность? — Петруха посмотрел на меня затуманенным взором в то время, как я уже раз пятнадцатый изучала запись.

— Угу. Плохо, что лица парня не видно.

— Так ведь камера-то была на уровне груди. А фигура-то знакома? Кого-нибудь напоминает? Похож он на твоего ночного гостя?

Я в задумчивости поскребла затылок и, страдая от неразрешимых противоречий, неуверенно произнесла:

— Вроде бы похож, а вроде и нет… Надо еще разок посмотреть.

— Сколько же можно, Никулишна?! — возмутился Петька. — Я уже наизусть запись выучил!

— Сколько нужно, столько и будем смотреть. До тех пор, пока я что-нибудь не соображу, — твердо заявила я, не особенно на это надеясь. В самом деле, возможно ли опознать человека, которого я видела очень недолго, в неверном лунном свете, да еще будучи со стукнутой головой? Однако чем дольше я просматривала запись, тем больше уверялась в том, что фигура парня мне все-таки знакома и видела я ее уже не в первый и даже не во второй раз. Об этом я и сообщила Петрухе, но в ответ услышала только сладкое посапывание.