Алекс поцеловал часто пульсирующую жилку на ее шее, поднял по очереди каждое запястье, чтобы прижаться губами к таким же пульсирующим точкам, прежде чем ласкать дальше: палец его игриво коснулся выемки ее пупка, а глаза в это время следили за выражением ее глаз. Ее тело задвигалось под его ласками, и он медленно провел рукой вниз, от бедра до лодыжки, наблюдая за ее глазами, в которых он видел мечтательный восторг, когда она двигалась с томным наслаждением.

Он раздвинул ее бедра, и Джинни ахнула. Глаза ее засверкали, но не от страха, а от желания. Его пальцы легко пробежали по нежной коже, прежде чем двинуться выше. И все это время он наблюдал за ее лицом, сдерживая собственное возбуждение, стремясь увериться, что он действительно доставляет ей наслаждение.

Джинни застонала, когда внизу живота появилось непривычное напряжение, — оно все росло и росло под безудержными пальцами, которые наконец нашли то, что искали. Как он может создавать такое чудо? Мысль эта была мимолетной, Джинни почувствовала, что внутри нее что-то задвигалось с такой же стремительностью, как и пальцы снаружи, и потом пружина сжалась и, не выдержав, лопнула. Она как бы со стороны услышала собственные всхлипы, когда мускулы ее бедер и ягодиц сжались вокруг волшебства его пальцев и потом разжались, дав возможность расслабиться ее пульсирующему и отяжелевшему телу.

Алекс поцеловал ее. Рот его был уже неумолим, потому что сам он не мог больше сдерживаться. Сбросив одежду и подсунув руки под ее бедра, он приподнял ее себе навстречу. Джинни вскрикнула, когда он вошел в нее. Это был восторженный возглас, который, как он помнил, в прошлый раз она подавила, ведь люди в доме могли ее услышать. Ноги ее обвились вокруг него, теснее притягивая его к себе.

«Она создана для любви, — подумал Алекс, — чтобы любить и быть любимой». Когда он задвигался внутри нее, Джинни застонала и заметалась под ним, сжимая пятками его ягодицы, требуя удовлетворения для себя и обещая удовлетворение ему. Глаза ее были открыты и устремлены на него, и он увидел замечательную вспышку удивления, когда несказанное наслаждение настигло ее. Она снова вскрикнула и вцепилась в него. Волна наслаждения захлестнула обоих, и его плоть запульсировала в ее тугом лоне.

Джинни лежала под тяжестью его тела; его бешеный пульс бился в унисон с ее пульсом, солоноватая испарина экстаза покрывала их кожу. Алекс неохотно скатился с нее и, подперев рукой голову, стал рассматривать ее лицо. Ее застенчивая улыбка усилила сияние ее кожи, а в серых глазах все еще мелькали остатки изумления.

— Думаю, что меня никогда так не любили, — тихо прошептал он.

— А меня вообще никогда не любили, поэтому мне не с чем сравнивать. — Она дразнила его, и он засмеялся.

— За это, госпожа Кортни, вас следует окунуть.

Джинни завизжала, когда он во внезапном порыве вскочил и потянул ее за собой, потом согнулся, подхватил ее на плечо и побежал со своей ношей к морю.

— Не смей! — закричала она, когда он сделал вид, что бросает ее спиной в воду. — Я не хочу, чтобы волосы стали солеными. Они же недавно вымыты.

Алекс засмеялся, стоя по пояс в холодных водах Атлантики.

— Тогда держи их, потому что сейчас ты будешь в воде. — Он спустил ее вдоль своего тела, и она ахнула, когда вода обжигающе коснулась ее живота.

— Она же ледяная, Алекс! — Зубы застучали, и тут она почувствовала, как его руки раздвигают ее бедра под водой, смывая с ее кожи остатки их страсти чувственными поглаживаниями, от которых она опять задрожала. Алекс озорно улыбнулся, поворачивая ее, чтобы ласкающим движением пальцев пробежать по расщелине между ее ягодицами.

— А теперь марш на берег. Я собираюсь поплавать. Вода слишком холодная, чтобы спокойно стоять в ней. — Игривый шлепок сопроводил распоряжение, и Джинни запрыгала по воде, держа волосы на весу, пока не добралась до берега. Она повернулась, чтобы посмотреть, как он уверенно рассекает воду; каштановая голова темным пятном выделялась на фоне серо-зеленого моря. Джинни подумала было отомстить ему и вытереться его рубашкой, но потом решила, что он не заслуживает такого отношения. Она энергично растерлась своей рубашкой — единственным предметом одежды, без которого могла обойтись по дороге домой. Амазонка была мокрая после сумасшедшей скачки и вся в песке после ее падения. Со своими волосами она ничего не могла сделать без гребня и деревянных шпилек, но Алекс их вытащил.

Джинни натянула панталоны и неожиданно для самой себя прыснула со смеху: мысль о том, чтобы проехать через лагерь в таком растрепанном виде, почему-то показалась очень забавной. Но потом ее смех внезапно замер. Для нее не имело никакого значения, что подумают другие о ее скандальном поведении. Ей нечего было терять, кроме репутации, да и это сейчас казалось совершенно не важным. Невольно она защитным движением обхватила себя за плечи, прикрыв грудь. Ей было что терять — мужчину, Алекса Маршалла, и все, что сопровождало любовь и страсть мужчины к женщине и женщины к мужчине. Но как она могла не потерять его? На этой войне не было места для взаимной страсти между полковником Армии нового образца Кромвеля и дочерью мятежника. Был только эфемерный восторг между двумя людьми, у которых нет ничего общего, кроме взаимного притяжения тел.

— О! — Глубоко задумавшись, она не услышала, как Алекс подкрался к ней сзади. Он схватил ее за талию и приподнял, прижимая голой спиной к своей холодной влажной груди. — Поставь меня! — потребовала она, возмущенно брыкаясь ногами в воздухе. — Теперь я вся мокрая.

— Устоять было невозможно. — Он засмеялся, поставив ее на ноги. — Перед твоим видом в одних панталонах, с волосами, распущенными по спине, взором, устремленным вдаль. О чем ты думала?

— Совершенно ни о чем, — заявила она, — только как мне замечательно.

— Что-то мне не верится, — тихо сказал Алекс, — но пока оставлю эту тему, потому что вынужден.

— Полковник должен вернуться к своим войскам, — сказала Джинни, благодарная за его слова. Передав ему свою рубашку, она сказала: — Можешь вытереться ею.

Алекс нахмурился, но ничего не сказал, быстро растираясь и одеваясь.

Джинни стряхнула песок со своей накидки, набросила ее на плечи и заправила волосы под капюшон.

— Насколько распутной я выгляжу? — спросила она, чуть улыбнувшись, но ее улыбка не сняла напряженности, которая, хотя и не касалась происшедшего с ними чуда, но все же тетю надвигалась на их настоящее и туманное будущее.

— Если останешься закутанной, то экзамен выдержишь, — сказал Алекс, приподнимая ее подбородок, чтобы поцеловать в нос. Если она хочет играть в эту игру, то и он будет. — Единственная сложность, на мой взгляд, заключается в том, куда спрятать одну промокшую вещь от любопытных глаз. — Он выжал воду из мокрой рубашки, нахмурившись в притворном недоумении.

— Я спрячу ее под накидкой вместе с другими свидетельствами моего легкомыслия. — Она игриво рассмеялась. — Давай на некоторое время забудем о мрачном, и я гарантирую, что обгоню тебя если не быстротой, то хитростью.