Этническая принадлежность II группы погребений, вплоть до мельчайших деталей, увязывается с древнеудмуртским и древнепермским населением Прикамья. Особенно близкие аналогии наблюдаются в древнеудмуртских могильниках бассейна р. Чепцы — Поломском и Мыдлань-Шай[84]. Здесь совпадают и погребальный обряд со всеми чертами своеобразия[85], и погребальный инвентарь — глиняная посуда[86], орудия труда[87] и украшения[88]. На основании этих аналогий погребения II группы в целом должны быть датированы VIII–IX вв., хотя не исключено и более позднее время, вплоть до первой половины X в., к которому, по-видимому, относятся погребения с коньковыми шумящими подвесками и железными кресалами, снабженными бронзовой рукояткой. Погребение 96 с железным котлом датировано саманидским дирхемом начала X в.[89]

Этническая принадлежность погребений I группы не может быть определена как финно-угорская. Своеобразные черты погребального обряда и инвентаря, имеющие аналогии в тюркских погребениях Евразии конца I тысячелетия (печенежские[90], западно-сибирские[91], огузские[92] и др.), позволяют предполагать, что население, оставившее эти погребения Танкеевского могильника, было тюркоязычным. Датировка погребений этой группы, расположенных совместно с погребениями II группы, не может резко различаться, т. е. должна укладываться в пределах конца VIII — первой половины X в. Поздняя дата хорошо подтверждается находками двух дирхемов, один из которых чеканен в середине IX в. (846 г.)[93], а другой — в конце IX в (892–902 гг.)[94].

Следует заметить, что раскопками на Танкеевском могильнике пока вскрыта лишь самая северная, вероятно, наиболее поздняя часть, так как здесь пять крайних могил содержали погребения, совершенные уже по мусульманскому обряду. Наиболее ранние захоронения, очевидно, располагаются значительно южнее. Об этом свидетельствует и то, что ближе к центру могильника (раскопы 2 и 5) вскрыты захоронения с предметами, имеющими в общей серии наиболее раннюю датировку. К их числу следует отнести височные кольца с многогранной бусиной (рис. 21, 3)[95], серьги с массивными подвесками (рис. 21, 7), обычные для VIII в.[96], перстни без лапчатых креплений щитка (рис. 21, 12)[97], поясные прорезные наконечники (рис. 21, 20)[98] и трехлопастные железные наконечники стрел без узелкового упора (рис. 21, 27)[99]. Однако в целом погребения I группы следует отнести к IX в. Население, оставившее погребения I группы, в Прикамье, по-видимому, появилось значительно раньше IX в., так как ко времени существования Танкеевского могильника оно успело уже активно смешаться с местными финно-угорскими племенами Прикамья.

Танкеевский могильник синхронен второму этапу Больше-Тарханского могильника, что подтверждается также и бытованием в комплексе обоих памятников однотипных вещей — железных и медных пряжек (табл. XI, 11, 12, 13, 17), кресал с рукояткой в виде кузнечных клещей, некоторых типов серег, височных подвесок и перстней, деревянных чаш, бус, бисера и т. п. Весьма примечательно, что в одном из погребений Танкеевского могильника найден сосудик типа криночки (рис. 20, 11), характерный для Больше-Тарханского могильника.

Сравнение погребального обряда и инвентаря обоих могильников, наряду с некоторыми чертами сходства, показывает наличие между ними существенных различий. С Больше-Тарханским могильником можно сопоставлять лишь I группу погребений Танкеевского могильника, так как погребения II группы, финно-угорской по происхождению, не имеют ничего общего с Больше-Тарханским могильником.

На первый взгляд погребальный обряд обоих могильников близок — и здесь, и там грунтовые могилы с захоронением трупа в вытянутом положении. Но в Танкеевском могильнике значительно больше погребений в ямах с односторонними заплечиками, с пространством в изголовье и ногах и с преимущественной западной ориентацией с отклонением к югу, тогда как для Больше-Тарханского могильника характерны погребения с двухсторонними заплечиками, с расширением в изголовье и с более разнообразной ориентацией, преимущественно на запад, с отклонениями к северу.

Следует заметить, что в Танкеевском могильнике довольно значительно число могил с прослеженными гробовищами, тогда как в Больших Тарханах последние единичны.

В ритуальном положении частей тел животных также наблюдается определенное различие. В Танкеевском могильнике наблюдалось четыре случая размещения над ямами целых конских туш, жертвенной пищи в виде костей животных, сосудов, помещение в изголовье лопаток животных (коровы, быка, овцы), а также частое сопровождение умерших жертвенной пищей и ритуальным положением частей лошадиной туши непосредственно в гробу, тогда как в погребениях Больше-Тарханского могильника неизвестны погребения ни с целыми тушами лошадей, ни с лопатками животных, а большая часть ритуальных частичных конских захоронений размещена над перекрытием могильной камеры.

Если расчлененные кости лошади в погребениях Танкеевского могильника лежат вдоль тела погребенного, то в погребениях Больше-Тарханского могильника обычно поперек могильной ямы.

Как известно, ритуальное положение коня или его расчлененной туши характерно для многих народностей и племен Евразии в I тысячелетии. Этнические своеобразия этого обряда, как правило, улавливаются лишь в деталях положения частей коня. Специфические особенности в этом обряде для ряда тюркских кочевников юга Восточной Европы выделила С.А. Плетнева[100].

При сопоставлении погребального инвентаря Танкеевского и Больше-Тарханского могильников возникает определенная трудность в связи с неполным хронологическим соответствием памятников. Невозможно, однако, рассматривать материал Танкеевского могильника в плане его генетической преемственности от комплекса Больше-Тарханского могильника.

Возьмем керамику обоих могильников. Лепная керамика Больше-Тарханского могильника в Танкеевском отсутствует полностью, так же как нет и лепной керамики, свойственной II группе Танкеевского могильника, в Больших Тарханах. Гончарная танкеевская керамика (рис. 20, 1–6) имеет более совершенную форму и обжиг, чем тарханская. Наиболее ранними в этой серии являются кувшины с туловом, близким к шаровидному, и невысоким горлом со сливом (рис. 20, 1), помещенные в погребениях, датированных в основном IX в. Они изготовлены из глины с примесью песка, реже растительных остатков, имеют коричневато-красный или желтовато-коричневый цвет. По поверхности их наблюдается слабое, преимущественно вертикальное, или сплошное лощение. Орнамент обычно состоит из нескольких горизонтальных каннелюр. Несмотря на хронологическую близость, эта наиболее ранняя танкеевская группа кувшинов не сопоставима с больше-тарханской, имеющей иную форму и обычно богато украшенную лощением. Эта группа кувшинов Танкеевского могильника близка отдельным сосудам из Агач-калинского могильника Северного Дагестана[101] — кувшинам из западного отделения склепа 1[102] и из погребения 18[103], датированных VIII–IX вв. Здесь же имеется значительное число украшений (серьги, перстни и бусы), подобных предметам из Танкеевского могильника, но эти вещи из-за их широкого распространения в Евразии в конце I тысячелетия н. э. не являются определяющими. Некоторые детали погребального обряда (захоронения коней, ямы с перекрытием) Агач-калинского могильника соответствуют погребальному обряду Танкеевского могильника, хотя в целом они между собой разнятся. Некоторая близость обоих могильников, очевидно, не случайна. М.И. Артамонов полагает, что Агач-калинский могильник был оставлен барсилами — жителями г. Беленджера[104]. Как известно, племена барсал-берсула отмечаются Ибн-Русте на Средней Волге в IX в.