Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 88
Перейти на страницу:

— Но, наверное, здесь, на Пале, так не считают.

— Определенно нет, — сказала рани.

И она продолжила свой рассказ о том, как ее бедное Дитя окружили порочные люди; они покушались на его невинность, подстрекая вступить в связь со скороспелой беспутной девицей, коих на Пале великое множество. А когда этим порочным людям стало ясно, что Муруган не из тех, кто станет соблазнять девушку (ибо рани приучила его смотреть на Женщину как на Святыню), они велели девушке соблазнить его.

Увенчалась ли, гадал Уилл, эта попытка успехом? Или Антиной уже научился презирать девушек, предпочитая им своих юных друзей? А, может быть, их опередил более опытный педераст, швейцарский предшественник полковника Дайпы?

— Но самое худшее было впереди. — Рани понизила голос до «страшного» театрального шепота. — Одна из матерей, входивших в Комитет Опекунов, — матерей, поймите вы это! — посоветовала ему пройти курс уроков.

— По какому предмету?

— Этот предмет они эвфемистически называют любовью.

Рани поморщилась, словно почуяла запах нечистот.

— И эти так называемые уроки, — отвращение в голосе рани сменилось презрением, — ему предстояло получить от Взрослой Женщины!

— О небеса! — воскликнул посол.

— О небеса! — почтительно повторил Уилл. Та взрослая женщина, в глазах рани, была куда более опасной соперницей, чем любая из скороспелых беспутных девиц. Это была мать-конкурентка, которая обладала чудовищно несправедливым преимуществом, так как могла позволить себе вступить в кровосмесительную связь.

— Они обучают... — рани заколебалась, — ...Особой Технике...

— А что это за техника? — поинтересовался Уилл.

Но рани не могла принудить себя снизойти до отвратительных подробностей. В этом не было необходимости. Ибо Муруган (подумать только!) отказался от этих уроков. Да, он отказался от уроков разврата, которые должна была ему преподать женщина, по возрасту годящаяся в матери; самая мысль о подобных уроках вызывала у мальчика тошноту. И не удивительно. В нем было воспитано почтительное отношение к Идеалу Непорочности. Брахмачарья, если вам понятно это слово.

— Да-да, — отозвался Уилл.

— Вот почему еще я считаю его болезнь скрытым благословением, истинным перстом Божьим, Живя здесь, на Пале, я не смогла бы воспитать его, как хотела. Слишком много дурных влияний. Под угрозой Непорочность, Семья, даже Материнская Любовь.

Уилл насторожился.

— Как! Они и материнство реформировали?

Она кивнула.

— Вы даже не представляете, сколь далеко здесь все зашло. Но Кут Гуми знал, какого рода опасности нас подстерегают на Пале. И что же? Мой сын заболевает, и доктора посылают нас в Швейцарию. Подальше от Опасности.

— Как же случилось, — недоумевал Уилл, — что Кут Гуми отправил вас в Крестовый Поход одну? Разве он не предвидел, что случится с Муруганом, когда вы покинете его?

— Он предвидел все, — сказала рани. — Искушения, стойкость, массированная атака всех Сил Зла, и наконец — спасение. Долгое время, — пояснила она, — Муруган не решался писать мне о том, что происходит. Но после трех месяцев осады он не выдержал. В его письмах появились намеки, но я не поняла их, потому что была слишком поглощена поручением Учителя. И наконец, он написал мне письмо, в котором рассказал все. Я отменила последние четыре лекции в Бразилии и прилетела так быстро, как только мог домчать меня самолет. Через неделю мы уже были в Швейцарии. Я и мое Дитя — наедине с Учителем.

Рани закрыла глаза, и выражение экстатического злорадства появилось на ее лице. Уилл с брезгливостью отвернулся. Самозваная спасительница мира, мать, крепко держащая в когтях пожираемого ею ребенка, — способна ли она хоть на миг взглянуть на себя со стороны? Понимает ли, во что превратила — и продолжает превращать — своего несмышленыша-сына? На первый вопрос можно не сомневаясь ответить отрицательно. Но над вторым стоит поразмыслить. Возможно, она не подозревает, что делает с мальчиком. Но, скорее всего, знает — и сознательно предпочитает полковника женскому влиянию. Ибо женщина способна вытеснить ее из жизни сына, а полковник — нет.

— Муруган сказал мне, что собирается реформировать эти так называемые реформы.

— Я молюсь только об одном, — проникновенно сказала рани, напомнив Уиллу деда-архидиакона, — чтобы во всех начинаниях моему мальчику были даны Силы и Разум.

— Но как вы расцениваете его проекты? — настаивал Уилл. — Нефть, индустриализация, армия?

— Я не сильна ни в политике, ни в экономике, — усмехнувшись, сказала рани; Уилл вспомнил, что она уже прошла Четвертое Посвящение. — Спросите Баху, что он думает.

— Как представитель чужой страны, я не имею права высказывать мнения.

— Не такой уж и чужой, — возразила рани,

— Для вас — нет. Но не для паланезийского правительства.

— Но это не значит, — вмешался Уилл, — что вы не имеете своей точки зрения. Хотя она, разумеется, и не совпадает с местной, ортодоксальной. Кстати, — добавил он, — я сейчас не облечен профессиональными обязанностями. Это не интервью для прессы, господин посол.

— Что ж, не для прессы и не как официальный представитель, скажу: я полностью одобряю замыслы нашего юного друга.

— Вы считаете, что политика паланезийского правительства в корне неверна.

— Да, в корне неверна, — подтвердил мистер Баху, и на сухощавом лице Савонаролы заиграла вольтеровская улыбка. — Неверна, поскольку уж слишком правильна.

— Правильна? — запротестовала рани. — Что значит правильна?

— Слишком правильна, — пояснил мистер Баху, — оттого что направлена на то, чтобы сделать каждого жителя острова максимально счастливым.

— Но это Ложное Счастье, — воскликнула рани, — и свобода только для Низшего Уровня.

— Я преклоняюсь, — сказал посол, почтительно склонив голову, — перед необыкновенной проницательностью Вашего Высочества. И все же, на высшем или на низшем уровне, истинное или ложное, счастье всегда остается счастьем, а свобода — свободой. Политика, начало которой положили первые реформаторы и до сих пор придерживаются их последователи, прекрасно приспособлена к достижению этих двух целей.

— Но, по-вашему, это нежелательные цели? — спросил Уилл.

— Напротив, их желает любой. Но, к сожалению, они совершенно не соответствуют ситуации, которая ныне сложилась в мире.

— Возросло ли это несоответствие сейчас по сравнению с теми далекими годами, когда первые реформаторы только начинали работать во имя свободы и счастья?

— В те дни острова Палы еще не было на карте. Идея превращения страны в оазис свободы и счастья не являлась несбыточной. Незатронутое внешним миром идеальное общество имело возможность выжить. И Пала сохраняла жизнеспособность, скажу я вам, до 1905 года. Однако менее чем за одно поколение мир полностью переменился. Кино, автомобили, самолеты, радио. Массовое производство, массовое уничтожение, массовая коммуникация; но главное — массовость населения: все больше и больше людей в разрастающихся трущобах и предместьях. К 1930 году любому незаинтересованному наблюдателю стало ясно, что для трех четвертей человечества свобода и счастье — едва ли не пустой звук. Сейчас, в шестидесятые, никто уже не задается подобными целями. Внешний мир все тесней и тесней подступает к крохотному островку, где царят счастье и свобода. Подступает неуклонно и неумолимо, все ближе и ближе. Некогда жизнеспособный идеал ныне утратил свою жизнеспособность.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 88
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?