С огнем было легко. Всегда легко. Миррон ощущала природную близость с ним и, закрывая глаза, видела картины пламени, обволакивающего ее, ласкающего, защищающего. Она могла увидеть путь сквозь пламя, могла ощутить, где именно огонь наносит самый серьезный ущерб, так же как могла увидеть более холодные участки в очаге или в только что выкованной стали. Кузнец в ней души не чаял.

Значит, точно так же должно происходить и с землей под ее ногами и пальцами. Миррон успокоилась, стала дышать медленнее и глубже. Она расправила пальцы на траве, сосредотачиваясь на них, стараясь почувствовать землю и отдельные травинки, прикасающиеся к коже.

— А теперь, — сказал Кессиан, — устремись вниз, к энергии, которая лежит под поверхностью земли. К тому, что связывает все и дает жизнь каждому растению, что качается под ветром и растет под заботливой дланью солнца. Что ты чувствуешь, Миррон, дитя мое? Скажи нам.

Миррон попыталась. Ей хотелось ощутить, как червяк ползет сквозь почву. Хотелось почувствовать едва заметное движение корешков, которые ищут новую опору, утолщаются и растут. Ей хотелось обнаружить крошечные капли воды, питающие землю жизнью, и знать, что земля здорова.

Миррон открылась, как открылась бы огню, чтобы дать энергии течь через нее. Она излила себя в землю, на которой лежали ее пальцы. Ничего. Ни шепотка, ни искорки. Девочка нахмурила брови.

— Я ничего не чувствую. Только траву. Ничего не получается. Я не знаю, что я должна почувствовать.

Все бесполезно. Она выглядит глупо! Как можно ожидать, что она почувствует происходящее там, внизу? Она Огнеходец, а не Хранительница Земли. Миррон открыла глаза.

— Может, мы не те, кем вы нас считаете, — вмешался Ардуций, которому всегда удавалось выразить ее мысли словами.

— Ты просто все делаешь неправильно, — пренебрежительно заявил Гориан.

— Тогда попробуй сам! — огрызнулась Миррон, ощутив, что его слова царапнули по сердцу.

— Терпение, терпение, — проговорил Кессиан успокаивающим тоном. — Ардуций, пожалуйста, не позволяй трудностям себя запугать. Помните, все вы уже сейчас лучшие в своей области, и это в столь ранние годы! Вы — особенные. Но чтобы научиться большему, понадобится время. К сожалению, Гориан — первый Гориан — не упоминал, сколько времени нужно для того, чтобы истинное Восхождение проявило себя. — Его взгляд остановился на Гориане. — Неправильного способа нет, потому что мы не знаем правильного. Но если ты его нам покажешь, мы будем очень и очень рады. Пожалуйста.

Гориан одарил товарищей улыбкой, в которой ощущалось презрение, и приступил к делу. Но и у него ничего не вышло. Как не вышло и у Ардуция, и Оссакера. И хотя отец Кессиан уговаривал и ободрял их, снова повторяя, что они добьются успеха, в этот день ничего не получилось. Так что когда солнце начало опускаться за скалы, а дневная жара — спадать, подавленная Миррон первой ушла с плато.

* * *

Этим же вечером Кессиан ужинал с Дженной, Эстер, Виллемом Гесте и Андреасом Коллом. Трапеза выдалась невеселой, чему еще больше способствовала непрекращающаяся ссора детей во внутреннем саду, под окнами столовой.

Кессиан посмотрел через открытые окна за колоннаду и почувствовал, как настоящее сомнение закрадывается ему в душу — впервые после их рождения. На скамье у фонтана сидела Шела, присматривая за подопечными. Дети начали хвастливый спор по поводу того, чей талант полезнее. Спор вполне невинный, и велся он уже в тысячный раз. Некоторые их доводы и заявления даже немного повысили Кессиану настроение, настолько они были нелепыми.

— Они хотя бы демонстрируют фантазию, намного превосходящую то, что свойственно десятилетним детям, не принадлежащим к прядям, — заметила Дженна.

— Мне особенно понравилось заблаговременное предупреждение относительно цунами в противовес избавлению Вестфаллена от коровьего мора, — согласился Виллем Гесте.

— Да уж, настоящие катастрофы, — сказал Кессиан. — Под стать ураганам, которых у нас тоже никогда не бывает. Тем не менее, Ардуций уверен, что сможет заметить их приближение. В общем, все мы можем спать спокойно.

Смех, которым было встречено это заявление, звучал не очень весело и теперь быстро растаял в ночной прохладе. Пламя свечей трепетало на ветру, доносящем громкие голоса спорщиков. Кессиан знал, о чем думают его собеседники. Неизбежные мысли.

— Совсем никакого прогресса? — спросил Андреас.

— По внешнему виду я бы сказал, что нет, но мы не знаем, что на самом деле зарождается в их разуме и теле, — ответил Кессиан. — Кто-нибудь из вас видит признаки продвижения?

— Мы все сошлись на одном, — вздохнула Эстер. — Мы видим их врожденные таланты, но в плане способности манипулировать стихиями — ничего. — Она пожала плечами. — Как иначе можно узнать что-то, если не с помощью демонстрации?

Кессиан понурился.

— Я так много и так тщательно с ними занимаюсь! Но ответьте мне кто-нибудь: как, во имя Бога Всемилостивейшего, мы можем обучать тому, чего сами не знаем?

Наступило молчание. Глубокое. Задумчивое. Его нарушил резкий и звучный крик Гориана. Кессиан вскипел.

— Бога ради, Шела, уйми этих болтливых детей! Дайте нам хоть немного покоя! — заорал он, мгновенно пожалев и о своих словах, и о том, что сорвался и закричал.

Обвал. Мгновение тишины, а потом резкие слова Шелы. От детей протестов не последовало. Кессиан заставил себя успокоиться, прежде чем продолжить.

— Прошу прощения, — выдохнул он. — Стар стал, терпение истощается.

Он предпочел не услышать слов утешения.

— Вопрос в том, как долго нам продолжать попытки? — Голос Виллема звучал устало.

Кессиан понимал, что тот сейчас чувствует.

— У нас нет иного выхода, кроме как продолжать попытки, пока Всеведущий не призовет нас обратно в землю, — сказал Кессиан. — Нигде не написано об ограничении по времени, после которого Восхождение становится недостижимым. У нас нет прецедента. Что еще нам остается делать? Эстер потерла подбородок.

— Тогда мы должны спросить себя: не надо ли винить в неудаче наши методы преподавания?

Виллем рассмеялся и развел руками.

— А как мы можем это узнать? — Он наполнил кубок вином и протянул кувшин направо. Эстер с благодарностью приняла его. — Я бы скорее задал вопрос: не пропустили ли мы чего-то в трудах Гориана? Или даже не сделал ли он ошибки в своих выводах.

— Мы должны поставить под сомнение все, что ранее считали известным, — подхватил Ардол Кессиан. — И мы должны менять методы преподавания. Однако мне следует произнести вслух то, о чем мы все думаем. Может быть, мы просто напрасно теряем время? Честь обязывает нас не сдаваться, но, может быть, это глупость? Есть ли у Восхождения будущее?

На этот раз молчание означало крушение иллюзий. Грубое вторжение реальности. Кессиан протянул руку за кубком, но она дрожала так, что он поспешно ее убрал. Баранина на тарелке казалась несвежей, соус — тошнотворным, листья овощей — вялыми и горькими. Кессиан посмотрел в морщинистое лицо Дженны. Она попыталась улыбнуться, но ее губы задрожали. Дженна положила руку на его локоть и ласково сжала.