— Я никогда ни словом, ни взглядом не признавалась вам в любви, Билл, и мне не доставляет удовольствия, что беседа эта происходит при посторонних. Но раз вы настаиваете на выяснении отношений, пожалуйте… Я достаточно хорошо знаю мужчин, чтобы понять, чем именно вы так оскорблены. Вы абсолютно меня не любите, но ваше самолюбие задето: как же я позволила себе обратить взор на другого, когда вы не дали на то своего согласия? Я успела первой оставить вас, а вы к такому обращению не привыкли. Кроме того, подпустила к себе не просто мужчину, а Дейва Тата… Для вас это удар.

— Замолчите, — хлопнул Хикок по столу.

— Простите, господа, — поднялся Шкипер, — я вынужден вас покинуть. Мне приятно ваше общество, но у меня намечено ещё одно дельце.

Он ушёл, поглаживая себя по насытившемуся брюшку.

— Вы просто вертихвостка, дорогая Сюзанна, — угрожающе понизил голос Хикок.

— В таком случае, мистер Хикок, — она встала, — позвольте мне пойти повертеть хвостом в том обществе, где мне это приятно делать.

— Катитесь к дьяволу! А то я приложу руку к вашему хвосту и вырву его с корнем!

Сюзанна зашагала прочь. За столом осталась смущённая Джессика Свит, Эллисон и Хикок.

— Хватит, мне надоело всё это смертельно. — Билл вышел из-за стола, поклонился движением головы и скрылся в коридоре, бросив официанту ворох денег. Простучали его тяжёлые шаги.

В ту ночь он устроил пьяный дебош в доме Лайона, где снимал комнату. Перепуганные постояльцы слушали его грубую брань, затаив дыхание. Никто не осмелился подойти к разъярённому Биллу, ибо все прекрасно знали о его неуёмной страсти к стрельбе по живым мишеням.

Бак проводил Джессику и долго не соглашался распрощаться с ней. В темноте он видел её красивые глаза на слегка освещённом луной лице. Она смотрела на него внимательно и словно чего-то ждала. Но Бак не угадал её желания, снял шляпу и ушёл.

Утром он нашёл опухшего Хикока за карточным столом. Подняв глаза на Эллисона, Билл тихонько присвистнул.

— Вот такая штука… любовь…

— Наплюй, — сел рядом Бак, — я бы рад посочувствовать тебе, но не могу. Не вижу повода для печали. Хороший бык всегда найдёт себе тёлочку. Любовь тут ни при чём… Хлебни виски, тебе сегодня полезно.

— Было бы полезнее свернуть Тату шею…

2

Три дня подряд Бак встречался с Джессикой Свит, бесцельно бродил с ней по городу, подолгу сидел в салунах, говоря о всякой всячине, и один раз выехал на коляске в прерию. Их настиг проливной дождь. Бак сорвал с себя пиджак, чтобы укрыть очаровательную головку спутницы. Она весело смеялась, прячась от сильных струй, а Эллисон нахлёстывал рыжую кобылу, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть в блестящие тёмные глаза, выглядывающие из-под мокрого пиджака. Коляска прикатила в залитый лужами Спрингфилд, и они бросили её на Южной улице, где жила Джессика. Скрывшись под навесом перед дверью, они долго хохотали, прижавшись спинами к стене.

— Шкипер закончил свои дела, мисс Свит, и мы завтра уезжаем в Небраску, — сообщил Эллисон, встряхивая головой.

— И что? — Джессика последовала его примеру и завертела головой. Посыпались брызги. Бак ощутил в сердце внезапное покалывание, увидев за растрёпанной причёской и каплями разлетавшейся воды густую синеву женских глаз и призывный рот.

— Послушайте, Джесс…

— В чём дело?

Он едва сдержался, чтобы не стиснуть сильной рукой её гибкую шею. Неожиданно он понял, что никогда больше не будет иметь возможности приблизиться и притронуться к ней (а такое желание вдруг охватило все его существо), если не скажет ей что-то важное, необходимое. Неведомая ему дотоле паника закипела в душе.

— Джесс, мы завтра со Шкипером возвращаемся в Небраску.

— Вы уже сказали.

— Так вот мне хотелось бы, чтобы вы были со мной, — решительно заключил он.

— Вы удивительный человек, Бак. Вы просите меня об этом, будто дотрагиваетесь до запретного плода.

— Я не понимаю вас, мисс.

— Я ждала, что вы обратитесь ко мне с этим в первый же вечер.

Бак растерялся и для чего-то огляделся.

— После ресторана? — уточнил он.

— Да. Мы вместе ужинали, познакомились. Однако вы, вероятно, постеснялись. — Она приблизила к нему лицо и облизнула губы.

— Я вовсе… Да вы, конечно, неверно поняли меня, Джесс! Я не о том, чёрт меня дери! Я хочу, чтобы вы были со мной. Я хочу вас в жены!

— Боже праведный! — вырвалось у женщины. — что за глупая шутка, мистер Эллисон?

— Какая шутка? Я говорю, как никогда, серьёзно. Может, принято произносить какие-то иные слова, но я в этом деле не смыслю ни на цент. Клянусь собственной жизнью. Я говорю то, что я чувствую. Мне только что стало понятно моё желание, Джесс. Но держу пари, что вы мне не верите.

— Бак, умоляю вас, прекратите! — Она отвернулась.

Он сгрёб её в охапку и сильно тряхнул.

— Я готов удавить вас сейчас, если вы мне откажете, мисс Свит. Во мне проснулся зверь.

Она вырвалась из его рук и в смятении оглянулась, как бы в поисках помощи и совета у пустынной улицы.

— Бак, вы не имеете права. Нельзя так издеваться… Если я торгую своим телом, это не означает, что у меня вовсе нет чувств! — Она прикусила губу и заплакала.

— Торгуете собой? При чём тут это? Впрочем, конечно… Я понял… Эти ваши порядки, взгляды…

Бак отступил на несколько шагов, затем резко придвинулся к ней.

— Вас пугает лишь ваша профессия?

— Здешние пуританские мамаши со мной даже не здороваются, обходят стороной. Я верчусь среди таких людей, как ваш друг Хикок. Неужели вы не видели, что никто не смотрит в мою сторону, когда я близко? — Она побледнела, слёзы исчезли, а губы нарисовали на очаровательном лице неукротимую ненависть. — Они презирают меня, а я презираю их.

— Тем более, — вернул её Бак к прежней теме, — завтра же вас здесь не будет. Решайтесь. Вы ничего не теряете, кроме этих улиц.

— Боже, неужели такое случается? — Из синевы её глаз опять выступили слёзы.

В шуме дождя раздались обрывистые крики и выстрелы. Бак обернулся и увидел всадника.

— Хикок! — изумился он.

Дикий Билл мчался по улице, поднимая фонтаны брызг, мокрые волосы плескались на плечах.

— Он взбесился, чтоб ему провалиться, — сплюнул Бак. — Он ищет ссоры с Татом и добьётся своего, готов спорить на что угодно.

Билл размахивал руками и хлестал льющуюся с небес воду. Неожиданно он поднял коня на дыбы, потом направил его к салуну Филадора. Лоснящийся жеребец с грохотом поскользнулся на широких мокрых ступенях, опрокинул пару стульев, но встал на ноги и, пришпоренный наездником, влетел через просторную дверь прямо в помещение.