Он посмотрел на Алейстернова. Майор с аппетитом ел голубец, словно не услышал ничего странного.

– А если бы заложников убили? Что тогда? – спросил Ник.

– Кое с кого сняли бы погоны за неудачно проведенную операцию, – ответил Алейстернов.

– А л-рей? Что было бы с ним?

– Ничего, – с непонятным удовольствием сказал дед. – Ты разве не знал? Л-рей – вне закона.

– Получается, он может взять пистолет и стрелять по прохожим?

– Ну, его, конечно, попытаются остановить. Но судить за это не станут. Вероятно, предпримут меры, например, усилят сопровождение. Прецедентов не было, так что наверняка сказать трудно.

– А после? Когда найдут нового л-рея? Тогда не судят?

Дед и Алейстернов переглянулись.

– Видишь ли, – ответил майор, подбирая вилкой последний кусочек. – То, что остается потом… если остается… судить по меньшей мере бессмысленно.

Ник снова вспомнил, какое лицо было у Дёмина.

– Тема, конечно, интересная, но, господа, может быть, не за столом? – сказал дед. – Александрина! – повысил он голос. – Мы готовы к десерту.

За ночь хмарь развеялась, и мокрое шоссе блестело под солнцем. Выступили из дымки купола Сент-Невея; парил над городом золотой ангел, едва касаясь тонкого шпиля.

Громоздкий «Лендер» легко обходил автомобильную мелюзгу. С водителем Нику повезло: тот молчал и даже не пытался включить радио. Только остановившись у ограды гимназии, Леон произнес:

– Я приеду к двум часам.

– Спасибо.

Стоило выбраться из салона, и «Лендер» сразу отъехал.

До звонка оставалось пятнадцать минут.

Ник побрел по тропинке, подставляя лицо солнцу. Его обгоняли: пронеслась стайка малышей, вопя от полноты жизни; прошли серьезные пацаны. Вклинился в поток преподаватель средней параллели. Ник посторонился, пропуская, и тот кивнул ему на ходу, не заметив исчезновения приютской нашивки. Впрочем, какое ему было до этого дело?

За поворотом открылся фасад гимназии. Стрелка на старинных часах качнулась, отсчитывая еще одну минуту. Главная аллея быстро пустела – за опоздания наказывали строго.

Когда Ник поднялся на второй этаж, все уже разбежались по классам. За дверьми сдержанно гудело, и эхо еще висело под сводчатым потолком.

Перед кабинетом математики никого не было. Коротко брякнул первый звонок, предупреждая, что вот-вот начнутся занятия.

Ник одернул мундир, непривычно легкий, и толкнул дверь.

С «детками» никто не поделился новостью, и недоумение проступало на их лицах медленно. А вот приютские знали все. Грошик давился от зависти, она лезла из него, точно каша из-под крышки. Кабан растерянно улыбался. Карась ерзал и шипел что-то Гвоздю, ложась грудью на парту. А Гвоздь… Он смотрел так, словно Ник оказался в чужом окопе, по другую линию фронта, и теперь нужно примериться: стрелять сразу или подождать, когда начнется бой?

Вошел Циркуль.

– Доброе утро, господа. – Он окинул класс взглядом и мигнул за очками, увидев Ника. – У вас изменения в расписании. По случаю приближающихся экзаменов сегодня назначена сдвоенная контрольная, и географии не будет. Попрошу убрать учебники и тетради. Лейтовцев, раздайте листы. Как вы можете заметить, на каждом стоит печать. Не советую оставлять на столе хотя бы одну непроштампованную бумажку.

Поравнявшись с партой Ника, Лейтовцев задержался на мгновение. Даже шею вытянул, пытаясь разглядеть, есть ли на другом плече приютская нашивка.

Циркуль уже крошил мел о доску.

– На титульном листе напишите параллель, класс и фамилию-имя полностью, на остальных ставьте инициалы. Внимание! На левой половине задачи, обязательные к решению. На правой – дополнительные.

Ник придвинул к себе листок. Ну что же… Он аккуратно проставил номер параллели, литеру в графе «класс» и, не останавливаясь, строчкой ниже вписал: «Яров Микаэль». Посмотрел с отстраненным любопытством. Во всяком случае, не приходится мельчить, чтобы поместились все буквы.

Сопел за спиной Грошик. То ли надеялся подглядеть решение, то ли до сих пор переживал появление Ника в новом мундире.

– Глеймиров! – прицепился к Гвоздю Циркуль. – Вы собираетесь работать? Я понимаю, что высокое искусство тригонометрических вычислений дается не всем, но вы хотя бы попытайтесь вникнуть в условия задачи.

Ник отложил черновик и начал переписывать набело первое решение. Хорошо, когда можно думать только о синусах, косинусах и тангенсах.

На перемену Циркуль не отпустил. Выйти разрешалось поодиночке и не более чем на пять минут.

Задачи с правой половины доски оказались неожиданно интересными. Ник даже пожалел, услышав:

– Господа, приготовьтесь сдавать работы!

Со звонком Циркуль отобрал последний листок, у Грошика, и покинул класс.

Следом за ним потянулись детдомовские. Проходя мимо, Гвоздь даже не взглянул в сторону Ника. Обернулся, но не решился вякнуть Грошик.

Дорогу Нику заступил Дальшевский. «Золотой мальчик» смотрел надменно.

– Зареченский, что все это значит?

Интересно, подумал Ник, его больше возмущает попытка примазаться к «деткам» или то, что приютский Немой теперь относится к ним… по праву?

– Моя фамилия Яров. Разрешите пройти, господа.

Под лестницей стоял на стреме Чуха, из младших. Он вытаращился на Ника, приоткрыв рот.

В туалете, несмотря на открытое окно, пахло куревом – пару недель после комиссии «королевская квота» всегда наглела.

– Опа! Ты уверен, что тебе сюда? – удивился Гвоздь. Выпустил дым в сторону Ника. – Ты же у нас, оказывается, голубая кровь. Смотри, провоняет дорогой мундирчик.

Карась смотрел с любопытством. Вышел из кабинки Кабан, застегивая штаны, и тоже уставился на Ника.

– Подвинься. – Ник сел на подоконник, пихнув Карася.

У тополиной ветки, просунувшейся между прутьями решетки, позеленели почки. Ник оторвал одну, разломил, и запахло молодыми клейкими листочками.

– Значит, так, Зареченский, – жестко сказал Гвоздь. – Или как тебя там? Не важно. Вали отсюда. Гусь свинье не товарищ.

– Голубая кровь, говоришь? – щурясь на солнце, переспросил Ник. – Карась, дай писку.

– Чего?

– У тебя в кармане. С которой ты по автобусам тыришь.

Карась заморгал.

– Дай, – велел ему Гвоздь. Провел вдоль борта мундира – и у него в пальцах блеснула сталь. – Мальчик хочет драться по-конкретному.

Попятился к двери Кабан, забормотал тихонько:

– Вы бы это… того… во двор… Это, всех заметут.

– Сгинь, – коротко велел ему Гвоздь, и Кабан вывалился в коридор.