б… не мешали. (Вынул часы.) Сейчас… через три минуты дадут занавес. Хм… на сцену выведут Хлопушкина, и этот… Тартюф будет кланяться. Ну и черт с ним! Пускай. А все-таки досадно, досадно, что никто не вспомнит на празднике ни… суфлершу, ни «очередного» Зонтикова — тех, кто ломал заборы глупости, равнодушия, чтобы сегодня вывести на сцену вот этих, молодых. (Смотрит на часы.) Вот… вот уже пошел занавес, и сейчас будет говорить зал. А ну… (Включает на столе репродуктор.)

Слышен бурный прибой аплодисментов, вызовы; «Автора! Автора!» Звонкие голоса дружно скандируют: «Тре-пе-то-ву! Тре-пе-то-ву!» И вдруг, покрывая шум, доносится чей-то громкий возглас: «Зонтикова!» Он вздрогнул, встал и низко поклонился. Вынул из кармана платок, растроганно кланяется.

Спасибо! Спасибо вам, дорогие мои, неизвестные мне друзья театра! Я верю… верю вам, живым, настоящим, не выдуманным рецензентам и зрителям. Вы… довольны, да? Ну, ну… благодарю, я счастлив сегодня. (Выключает репродуктор. Подходит к корзине цветов, читает надпись.) Что это?! «Самсону Саввичу — от молодых»… А где все ребята? Бережкова где?

Входят  Х о д у н о в, К у п ю р ц е в, за ними — З и г ф р и д.

Х о д у н о в. Самсон Саввич, хорошо, что вы здесь. Сейчас будет раздача подарков. Вы узнали, Зигфрид, как его зовут?

З и г ф р и д. Да. Кажется… Андрей Кузьмич.

Х о д у н о в. Что значит кажется? А может, Алексей Лукич?

З и г ф р и д. Может быть.

К у п ю р ц е в. На всякий случай говорите Ей Ич — и вы не ошибетесь.

Х о д у н о в. У вас есть одно неоценимое качество, Зигфрид. Это — точность. Что вы стоите? Проводите его сюда! Немедленно!

З и г ф р и д  убегает.

Я думаю, Купюрцев, что вы сразу почуете, что к чему. Если это опять тупик, то говорить не о чем, но если это наконец профиль — забросьте ему пару слов насчет юбилея театра. Я поручаю это вам.

К у п ю р ц е в. Попробую. Скорее всего, это ни то, ни другое. У меня почему-то рецензия на этот спектакль монтируется под титром «Бег на месте».

Х о д у н о в. И то хорошо. А вдруг «Бег назад»?

К у п ю р ц е в. Не думаю…

За дверью шум, голоса. Входят  Х л о п у ш к и н, Н а с т ы р с к а я, м о л о д ы е  у ч а с т н и к и  спектакля, Ю л я, К о л ь ч у г и н  и  К о р н е й  Е г о р ы ч.

Х л о п у ш к и н. Это… кому же цветы?

Х о д у н о в. Вам от молодежи и мне от месткома, простите — люблю фантастику! Садитесь, Аристарх Витальевич. Прошу, товарищи, водичка на столе, не стесняйтесь. Я специально пригласил местком и молодежь, чтоб они были в курсе…

Х л о п у ш к и н. Только не впутывайте меня, Борис Семенович, в этот разговор. Сегодняшний спектакль не плацдарм для стычки с руководством. Это работа Самсона Саввича, молодежи — это неплохо, но это… не вымпел театра. А я хочу встретиться с Зыкиным после нашей программной работы.

Х о д у н о в. Боюсь, Аристарх Витальевич, что это будет уже не при мне.

Вбегает  З и г ф р и д.

З и г ф р и д (торжественно). Борис Семенович! Он… идет! (Широко распахивает двери.)

Входит персонаж, именуемый  К р е с л о  № 16, за ним — еще  н е с к о л ь к о  ч е л о в е к, по-видимому почетные посетители премьеры.

Х о д у н о в (вскочив из-за стола навстречу). Очень рад, что вы посетили… Оч-чень рад. (Жмет руку.) Это наше руководство, знакомьтесь. Прошу! (Придвигая кресло.) Мы надеялись пригласить вас, когда спектакль уже обкатается, но…

Х л о п у ш к и н. Сегодня еще сыровато, нет темпа, актеры только нащупывают контакт…

Х о д у н о в. Конечно, мы понимаем, что это не выход на шоссе… Это, извиняюсь, комедия, и мы сами расцениваем спектакль как… внеплановый пустячок. Как ваше мнение?

К р е с л о  № 16. Почему пустячок? Не-ет. Это неверно. Правда, есть у нас такие критики, которые считают, что все, что не глыба, — пустяк, только… это напрасно.

Х о д у н о в. Вот я и говорю — напрасно. Напрасно считают.

К р е с л о  № 16. Это не пустяк. Тут, знаете ли, если разобраться, есть над чем подумать…

Х о д у н о в. Еще бы! И когда вы полагаете… назначить обсуждение?

К р е с л о  № 16. А чего ж тут обсуждать? Все понятно.

Х о д у н о в. Как? Уже… понятно? Так быстро?

К р е с л о  № 16. Ну, конечно. Это ж комедия, веселая, смешная. А я, признаться, люблю комедию.

Х о д у н о в. Любите? Да что вы говорите! Купюрцев, фиксируйте.

К р е с л о  № 16. А… кто автор пьесы?

Х о д у н о в. Автор? Бережкова, то есть… Самоцветов. А что?

К р е с л о  № 16. Здорово. Это, наверно, из молодых. Очень правильно сделали, что выпустили на сцену молодежь, играют они весело, с огоньком, особенно Трепетова. Это у вас талант…

Х о д у н о в (указывая на Трепетову). Вот она! Юленька, покажитесь руководству. Ученица Аристарха Витальевича, его школа. Молодежь его обожает. Зигфрид, передайте Аристарху Витальевичу вот эти цветы от молодежи.

З и г ф р и д (растерянно). Это… цветы для Трепетовой…

Ю л я. Нет-нет! Это… Самсону Саввичу.

З и г ф р и д. Эти цветы… из моих фондов…

Х о д у н о в (угрожающе). Передайте цветы. (Руководству.) А как вы находите, так сказать, общее звучание?

К р е с л о  № 16. Вы же слышали? В зале звучал смех. А что может быть лучше для комедии? Зрителям нравится.

Х о д у н о в. Зрителям — это еще не все, а… персонально вам?

К р е с л о  № 16. Понятно, и мне. (Смеясь.) А чем я хуже?

Х о д у н о в. Значит, разрешите считать, что этот спектакль… не бег назад и не шаг на месте?

К р е с л о  № 16. Вот еще чепуха. У вас, по правде сказать, было много плохих спектаклей, были просто скучные, а вот этот, по-моему, — стоящий, настоящий. Простите, а… где мое пальто?

Х о д у н о в. Сейчас будет. Зигфрид, пальто! (Собравшимся.) Поздравляю вас, товарищи, с премьерой и с профилем. Вы все слышали, как расценен наш новый спектакль!

К у п ю р ц е в. Приятно, что накануне юбилея театра мы… не уронили честь.

З и г ф р и д (поднимая с пола пальто). Кто-то уронил пальто… Я сейчас почищу. (Помогает надеть пальто.)

Х л о п у ш к и н (Ходунову). Борис Семенович, надо бы условиться о приеме.

Х о д у н о в (мнимому Зыкину). Вы позволите руководству театра в ближайшие дни заехать к вам? Оч-чень много вопросов накопилось…

К р е с л о  № 16. Ко мне? Ну что ж, если я смогу быть полезен, — милости прошу. Только… вы же не знаете моего адреса. Запишите: Якиманка, двадцать восемь, квартира девять. Смирнов, Алексей Ильич. До свидания, товарищи. (Уходит.)

Все застыли. Пауза.

Х о д у н о в (упавшим голосом). Зигфрид… кто это был?

З и г ф р и д. Он… Кресло № 16… четвертый ряд.

Дружный хохот молодежи оборвал реплику Зигфрида. Ходунов яростно ударяет кулаком по столу.

Х о д у н о в. Что за идиотский смех! (Зигфриду.) Кого вы сюда привели? Это ж был… совершенно посторонний человек. Я же разговаривал… с обыкновенным зрителем. Зачем он мне? Я тут принимаю Кресло № 16, а в это время… Зыкин, не сказав ни слова, уехал домой и… может быть, сейчас… уже подписывает приказ о театре? Вам смешно? Вы смеетесь над Ходуновым! Он трус, он конъюнктурщик… Так покажите мне, наконец, отважных директоров — где они? Где эти бесстрашные режиссеры? Эти прин-ципиальные деятели, — я хочу на них посмотреть в моем положении. (Растерянно.) Куда же теперь звонить, а? С кем говорить? К кому прислушаться?