1222‒1224 гг. от Р. Х. Кроме того, число, когда состоялась битва, в источниках также указано разное – от 30–31 мая до 6 и 16 июня. Недавно обследование этой темы произвел профессор Алтайского университета С. В. Цыб, который заключил, что речь может идти только о сопоставлении двух дат: 31 мая и 16 июня 6731 года. Однако далее, оттолкнувшись от этого вполне справедливого вывода, он провел серию головокружительных опытов с летоисчислительными стилями и в итоге пришел к сенсационному заключению, что битва на Калке состоялась 16 июня 1226 г[90]. Такая датировка, конечно, не может быть принята. Она не только не учитывает данных Повести о битве на Калке, но полностью игнорирует другие – «нерусские» – источники.

Ибн аль-Асир относил события на Калке к 620 г. х. (4 февраля 1223 г. – 23 января 1224 г.)[91]. В «Юань ши» поход Субэдея против половцев и русских датирован годом гуй-вэй (с 2.02.1223 по 21.01.1224)[92]. Генрих Латвийский в «Хронике Ливонии», составленной в Риге в 1227 г., основывал свои сведения на показаниях очевидцев и сообщал о войне «татар» с половцами («вельвами»), а также о битве с ними русских в статье за 1222 г[93]. Сочинение Генриха имеет очень надежную хронологию, хотя в данном случае вполне возможно, что он ввел под одним годом события нескольких лет, ведь монголы пришли в Причерноморье именно в 1222 г. Другие западноевропейские хроники также датировали битву на Калке в диапазоне 1222‒1223 гг. Можно вспомнить и показания ан-Насави, современника событий, очень ответственно относившегося к хронологии. Он, как мы цитировали выше, писал, что монгольский рейд через Дербент к Хорезму продлился два года[94], то есть, вероятно, с зимы 1221/1222 г. до зимы 1223/1224 г. О тех же ориентирах записано у Рашид ад-Дина: «Жители Дербенда вынесли (им) провизию и изъявили покорность. Они (монголы) прошли и отправились в страну русских, производя по дороге в каждом месте убийства и грабеж. С Чингисханом было условлено, что они закончат это дело в продолжение трех лет; оно было завершено в два с половиной года»[95].

Судя по всему, наиболее надежную дату битвы стоит производить из данных первых редакций Повести. В Лаврентьевской летописи это 6731 год; в Новгородской первой – это 6732 г., что связано с годовой сдвижкой статьи в этом источнике; Софийская первая летопись следует за Новгородской первой. В Ипатьевской хронологическая сетка была наложена на текст много позже его записи, в связи с этим в одних списках Повесть отнесена к новой статье 6732 г., а в других к предыдущей – 6731 года[96]. Таким образом, как заключал и Цыб, достоверным можно считать только 6731 год, который для Лаврентьевской мартовский, то есть с марта 1223 г. по февраль 1224 г. Это вполне укладывается в общепринятую хронологию. В качестве дополнительного аргумента можно привести данные греческого Синаксаря о том, что 27 января 1223 г. (не раньше!) монголы впервые атаковали Судак. Затруднительно предполагать, что после столкновения с русскими монголы были способны организовать рейд в Крым – скорее всего, они начали отход к Волге; то есть атака на Судак предшествовала битве на Калке, что исключает версию о 6731 ультрамартовском годе (март 1222 г. – февраль 1223 г.).

С числом и месяцем события в ранних изводах Повести ситуация следующая: в Ипатьевской летописи дата не указана; в Лаврентьевской – 30 мая «на память св. муч. Еремиа», что неверно, так как память Св. Ермия – 31 мая; в Новгородской первой – это 31 мая, а в Софийской первой – 16 июня. Здесь выбор гораздо более затруднителен. Казалось бы, в Новгородской первой представлена более ранняя версия Повести. Но, с другой стороны, в Софийской были использованы дополнительные источники, которые нельзя априори признавать недостоверными. Разъяснить ситуацию позволяют данные Ипатьевской летописи о хронологии похода. Дат там нет, но все изложение хронометрировано гораздо лучше, чем в Новгородской первой. Там указано, что русские князья двинулись в поход к месту сбора войск у острова Варяжского «месяца апреля»; далее «во вторник» они форсировали Днепр, а затем шли 8 дней до Калки. То есть битва состоялась в среду, что вполне соответствует 31 мая в 6731 мартовском (или сентябрьском) году. Если так, то через Днепр переправлялись 23 мая («вторник»). В 6731 (1223) г. Пасха была 23 апреля, и это позволяет реконструировать план русских: земли оповестили, что войска будут собираться у Варяжского острова в течение месяца после Пасхи, то есть с 23 апреля по 23 мая. В степь князья выступили ровно в назначенный срок, а поражение им было нанесено 31 мая на память муч. Ермия, как и отмечено в Новгородской первой летописи. 16 июня в Софийской первой никак к месяцеслову не привязано и, возможно, относится к дате возвращения выживших воинов после битвы. 16 июня 6731 (1223) г. – это пятница после Пятидесятницы (пятница Пятидесятной седмицы), накануне недели Всех Святых, что вполне согласуется с поминальной тематикой, а также просто хорошо запоминается.

Место сбора войск – западный берег Днепра у острова Варяжского – отмечен в Ипатьевской, судя по всему, по воспоминаниям князя Даниила. От этого места ему пришлось «гнать» до Хортицы с десяток километров. Это важно отметить, так как идентификация Варяжского острова была затруднена уже в XV в. – он нигде больше не упоминается. Например, составитель Софийской первой, пытаясь свести показания нескольких версий Повести, считал, что он расположен «у Заруба», то есть буквально напротив устья Трубежа и Переяславля, что неверно – там не было острова, там была переправа. В «киевской» Повести отмечено, что когда русские князья отправились из Киева к месту сбора, то их у Заруба встретили монгольские послы (бродники?), которых казнили. Далее они шли и, не доходя Олешья (а это город в устье Днепра), их встретило второе монгольское посольство. Вероятно, с Варяжским островом стоит сопоставлять Хортицу или один из днепровских островов неподалеку.

Итак, после Пасхи 1223 года войска стали собираться у днепровских порогов. Посольства, прибывавшие из степи, не убедили князей отказаться от войны. Они рвались в бой и уже, казалось бы, настигли противника, но это был лишь сторожевой разъезд. Восемь дней отряды шли по безлесной равнине. Желание вернуться, должно быть, посещало многих. Возникали и споры, и ссоры: путь дальний – нужен ли? Княжеским дружинникам знакомо было и «Слово о полку Игореве»: не следует далеко в Половецкую степь уходить. Но молодежь во главе с беспокойным Мстиславом Мстиславичем, видно, жаждала войны.

Лишь на Калке реке русский авангард натолкнулся на «татарских сторожей». К сожалению, четкого изложения хода битвы в Повести нет. Это и понятно, так как речь о проигранном сражении, ход которого не подчинился русским. Есть две версии, контаминация которых позволяет дать приблизительную картину событий. По «волынской версии» Повести, через 8 дней пути «до рекы Калкы» встретился «татарский» сторожевой отряд, с которым русские бились.