Вернувшись благополучно за границу, Ферзен участвовал в составлении беспощадного Манифеста. Манифест объявлял, что депутатов Национального собрания будут судить по законам военного времени. И если хоть один волос падет с головы короля, ответит весь Париж. Месть будет беспощадной. Парижа не станет, и все население погибнет вместе с городом.

Авторы манифеста не понимали Революцию. Трудно было придумать более мобилизационный текст. Унизительные угрозы объединили Францию. Хуже этого манифеста ничего не могло быть для несчастной Семьи…

Приближался последний акт драмы Революции.

Робеспьер. Гравюра XIX в.

Граф Ферзен. Карл Фредерик фон Бреда.

XVIII в. Замок Лофштадт

10 августа наступила развязка.

Уже в первые дни августа во дворце стало известно, что готовится новый поход революционной толпы.

Король подсчитал защитников Тюильри. Их было немного. Это прежде всего тысяча умелых и храбрых швейцарских гвардейцев. Пришли на подмогу аристократы – около тысячи человек, в основном старики, сохранившие понятие о долге и чести.

Наконец, революционная Национальная гвардия, обязанная не только караулить Семью, но и охранять дворец и семью формального главы Нации. Командовал гвардией маркиз Манда… И хотя он приказал гвардейцам выполнять свой долг и охранять порядок, было неясно, исполнят ли они приказ.

Но в Тюильри не знали самого главного. Ночью произошло событие, изменившее ход истории и судьбы множества людей, бывших тогда революционной Властью.

Маркиз Манда. Гравюра XVIII в.

В Париже победил переворот, который подготовили якобинцы…

Как у нас накануне Октябрьской революции Петроградский Совет был захвачен большевиками, так и во Франции Парижскую коммуну (мэрию) захватили с оружием в руках.

Ночью в Коммуну явились вооруженные представители секций (районов, на которые был разделен город). Они объявили себя новой парижской властью и изгнали прежнее руководство. Глава Коммуны Петион (тот самый, который сопровождал Семью в Париж после неудачного бегства) был арестован.

Победители тотчас вызвали в Коммуну командующего Национальной гвардией, охранявшей Тюильри.

Маркиз Манда пришел в мэрию и был поражен. Он не увидел никого из тех, с кем привык общаться. С ним говорили совершенно новые, неизвестные ему люди. Правда, они были широко известны в своих секциях.

Дворец Коммуны (Отель-де-Виль) теперь заполнили каменотесы, лавочники, пивовары, граверы, мелкие ювелиры, неудачливые журналисты и прочие.

Это было то самое четвертое сословие, захватившее власть в Париже. Они нынче – законные дети Революции.

Вожди этих вчерашних люмпенов – якобинцы Марат, Робеспьер, Дантон. С ними сотрудничали самые крайние радикалы, прозванные «бешеными».

Пришедший в Коммуну командующий Национальной гвардией маркиз Манда в Тюильри не вернулся. В новой повстанческой Коммуне маркизам. С ним поступили по-якобински – Маркиз Манда был убит.

А командовать Национальной гвардией назначили верного человека – человека из повстанческой Коммуны. С этого момента гвардия находилась в руках повстанцев.

Офицер национальной гвардии в саду Тюильри.

1814 г. Орас Верне. Лувр

Штурм мэрии 9 августа 1792 г. Гравюра XVIII в.

И встало солнце десятого августа.

В Париже стояла невероятная жара. В этот день и солнце было кровавым…

Накануне Антуанетта попросила короля вдохновить защитников.

(Похоже поведет себя наша императрица. Когда Царское Село потонуло в восстании, последняя царица ночью обошла считаных защитников Александровского дворца – ободрила их перед возможным штурмом.)

И король обошел защитников дворца. Но лучше бы он этого не делал. Король был жалок, он вызывал только презрение.

На рассвете начался несмолкаемый набат. Ударили колокола церквей. Неисчислимая толпа надвигалась на дворец.

События понеслись стремительно.

Законодательное собрание непрерывно заседало в здании Манежа – совсем рядом с дворцом, в конце парка Тюильри.

Оттуда во дворец явились посланцы жирондистов. Королю и Семье предложили покинуть дворец – укрыться в Законодательном собрании. Перейти под защиту законодательной Власти.

Но это означало конец власти короля. Она – в ужасе… Но он…

Людовик колебался недолго. Он сказал только одно слово: «Пойдемте».

И они пошли через парк Тюильри.

Людовик обходит верные войска. Гравюра XIX в.

В последний раз они шли по своему парку – парку королей. Швейцарцы в красных куртках с ружьями образовали коридор через весь сад.

Сквозь этот живой (пока живой) коридор двигалась процессия. Впереди – толстый человек – король! Держась за его руку, шаловливо подпрыгивал мальчик – дофин. Очень рано опала листва в том году… Опавшие листья были собраны в кучки, и мальчик, смеясь, вырывался из отцовской руки, шалил – ударом ножки разорял собранные садовниками кучи.

За мужем и сыном в белом платье, перехваченном высоким поясом, в шляпе с перьями, грациозно, будто танцуя, шла Антуанетта под руку с молодой красавицей. Это – герцогиня Ламбаль…

А где же остальные «наши»? Госпожа Полиньяк с лазоревыми глазами, граф д’Артуа и прочие успешно бежали за границу. Герцогиня Ламбаль тоже благополучно уехала в Лондон. Но не смогла оставить в одиночестве любимую королеву. И вернулась!

За ними – молодая женщина, державшая за руку дочь короля. Это сестра короля Елизавета…

– Очень много листвы разбросано на дорожках. Когда мы вернемся во дворец, надо непременно сделать замечание садовникам, – сказал король.

А сестра Елизавета ответила:

Мадам Елизавета. Аделаида Лабиль-Жиар. 1788 г. Лувр