в страховой работает. Мы сейчас там страховались. Славик рекомендовал его как толкового специалиста. Да я и видела его всего раз.

– А в душу запала! – горячо возразил папа. – Доча, знаешь, как мужики описывают знакомство со своей женой? «Когда я впервые увидел ее, понял, что она – та самая единственная…» Ну, песня же? А девушки?

– А что девушки?

– «Когда я впервые увидела его, подумала, что за дебил, а потом как-то закрутилось…» – перекривлял папа № 2 воображаемых девушек.

– Да ну?

– Не веришь, спроси у мамули, – хмыкнул отец, подруливая к своему бывшему ресторану на соседней улице. – Так что ты не руби с плеча. Присмотрись к этому, как его… Ну, мамуля рассказывала… Коле? Или вот хоть к этому пухляку в пальто. Не беда, что толстоват. Пока толстый сохнет – худой сдохнет.

– Он хамло. А Коля ваш постоянно прикармливает голубей семечками. Ворон зазывает. Тоже мне орнитолог. Соседи злятся. Он что, рос в птичьей изоляции?

– Ну, всяко бывает… А вообще, на бесптичье и жопа – соловей.

– Ты намекаешь, что мне уже поздно перебирать? – обиделась я и в отместку принялась пытать папу на предмет его отношения к сгоревшему Вадиму. Сейчас мы были одни и могли побеседовать без обиняков.

– Конечно, я не думаю, что ты мог дать кому-то такую команду. Но вдруг кто-то из твоих ребят хотел проявить себя, занялся самодеятельностью?

Тема папе очень не понравилась, и он попытался возмутиться:

– Ты что, доча? Я же в политику иду, а туда берут только чистых душой. Я же три года по совету философа в прорубь на Крещение нырял, грехи смывал. Да из-за какого-то поганого метра папа бы даже не пукнул. А чтобы так подставиться… Тем более к тому времени мы заборчик уже перенесли, хотя и нажили себе новый геморрой. То есть скелет.

Под эти разговоры мы уже подошли ко входу. И тут меня снова поджидал сюрприз: страховой работник в плаще по имени Сева каким-то образом оказался здесь раньше нас. Видимо, проследил за машиной и ринулся напрямую к ресторану, пока мы стояли на светофоре. Решил, что меня подвозит водитель, и теперь очень удивился, что я иду в ресторан не одна.

– А ты говоришь, бесптичье, – дернула я папу за рукав.

Папа придирчиво рассмотрел рыжего с ног до головы, обошел сзади и вдруг грозно спросил:

– Фамилия?

– Ан его фамилия, я же говорила!

Сам Ан пребывал от папы в легком шоке, но пытался делать надменное лицо. А я разозлилась, вспомнив, как он обозвал меня надменной, и припечатала:

– Я запомнила, потому как Славик хихикал, что в школе нашего страховщика дразнили.

– Надо думать, – хмыкнул папа. – Небось, добавляли к фамилии окончание «ус». – Родственники за границей имеются?

– Нет, – почти прошептал тот севшим от волнения голосом.

– А вот мне кажется, что у тебя кто-то есть в Израиле.

– Так это… бабка с дедом. Но они – на исторической родине. Для них тут заграница.

– Курица не птица, Москва не заграница, – назидательно изрек папа, увлекшись темой птичьего поголовья.

– Мы же не в Москве… – пустил петуха Сева. Нет, определенно, голос здоровяка совсем не вязался с его крупным телом, создавая едва ощутимый дискомфорт.

– Ты мне еще тут поумничай.

Определенно, папа действовал на моих знакомых как удав на кроликов.

– Можно прыгнуть выше своей головы, но выше своей жопы не прыгнешь, – зачем-то погрозил папа Ану пальцем, на что тот побледнел еще больше, а мне внезапно стало смешно.

– Папа, что-то у тебя последнее время во всех афоризмах фигурирует жопа. Тебя это не настораживает?

– Еще как настораживает. Только что поделаешь: если в жизни полная жопа, то и в речи… Ну, ты поняла. Ладно, Ан, сегодня папа добрый. Папа угощает. Пошли с нами обедать. Любишь грузинскую кухню, да? Сдается мне, ты из тех, кто хинкали с хвостиком ест?

К концу обеда Сева и папа, досыта наевшись хинкали, пообмякли. И даже разговорились, вспомнили общих знакомых. Папу живо интересовали суммы страховок его конкурентов. А Сева твердил, что режим страховой тайны предусматривает ограничение доступа к информации о счетах, финансовом состоянии и операциях клиента.

– Но случаи у нас бывают презабавнейшие, – решил сменить тему повеселевший женишок. – Дама одна застраховала свою, не к столу будет сказано, попу и прямо у нас в холле на кактус присела.

– И сколько ей за ежика отвалили? – веселился папа, стуча себя по коленкам, а Сева захихикал:

– Ежик пошел по цене слона. А еще один чудак каждый год страховал у нас тещу, но та и не думала умирать. Он плюнул и страховку не продлил, а она возьми да и умри на следующий же день.

– Надо Курочкину передать, вдруг он тоже тещу страхует, – буркнула я, а довольный Сева продолжал:

– Или вот еще случай: недавно один весьма состоятельный человек страховал дом, а я ему посоветовал застраховать еще и себя. Так он обрадовался и сказал, что я его очень выручил. Он голову сломал над подарком даме сердца, а тут такая идея – подарить страховку ее жизни.

Сева, кажется, очень гордился своей смекалкой, а вот папа идею не оценил.

– В мое время женщинам дарили брильянты. В крайнем случае – детей. А сейчас взяли моду, – недовольно покривился папа № 2. – Хорошо, что моя курица не слышит, а то бы сейчас все уши прожужжала. У нее как раз днюха скоро.

В общем, болтали мы весьма мило, обед вполне удался, и домой я возвращалась в приподнятом настроении. Сева галантно вызвался меня проводить, и папа дал ему милостивое разрешение. Так что от подъезда я ушла с одним кавалером, а вернулась с другим. И поняла, что это не ускользнуло от бдительного ока соседа Кеши: шторка на его кухонном окне, как всегда, заходила туда-сюда.

Возле порога родной квартиры меня поджидал сюрприз: еще с лестницы, пока на площадке не вспыхнул свет, мне померещилось что-то необычное. Сердце замерло, но почти сразу же снова застучало в обычном ритме. То, что я поначалу приняла за притаившегося в присядке человека, оказалось огромным букетом цветов. В изящной круглой коробке, перевязанной лентой.

– Ромашки? – пробормотала я, пытаясь рассмотреть цветы.

«Белые ромашки в белом январе», – захотелось запеть мне, но из соседней двери как раз показался сосед. Он не любил самодеятельность и всегда стучал в стену, если мне приходила охота попеть в душе. Решив его не травмировать, я быстро загородила обзор собой и поспешила затолкать коробку в квартиру.

Мамули дома не оказалось, чему я даже порадовалась. Разделась в прихожей и уставилась на ромашки снова. Посверлила их взглядом и