– Твой шеф вместе с Аракчеевым пока еще не раскрутили до конца это дело. Император, не на шутку рассердившись на злодеев, дал полный карт-бланш на задержание всех причастных к нападению на его супругу и ее свиту, а также на нас, грешных, невзирая при этом на чины и титулы.

– Значит, не сегодня-завтра мы их всех прихлопнем?

– Может быть, может быть… – Патрикеев криво улыбнулся. – Думаю, что Павел устроит судебный процесс, ничуть не меньший по размаху, чем процесс декабристов. И на этот раз точно прикажет кого-нибудь казнить. Впрочем, поживем – увидим. А ты, Герман, пока ступай и порадуй свою паненку. Ты, кстати, не передумал на ней жениться?

– Да нет, Василий Васильевич, не передумал. Вот только как технически все это сделать? Я православный и не желаю переходить в католичество. Она – католичка и тоже вроде бы не собирается менять веру. А загса здесь нет, чтобы просто расписаться и получить свидетельство о браке.

– Ладно, – махнул рукой Патрикеев. – Было бы у нее желание выйти замуж, а остальное мы уладим. Нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики… Есть тут у меня одна зацепка…

И он весело мне подмигнул. Я же задумался обо всем, что со мной произошло за последние несколько дней. К пальбе и крови я давно привык – работа у меня такая. А вот ко всему остальному – общению с коронованными особами, любви прекрасной паненки, которая сперва меня ненавидела, а теперь готова перерезать глотку любому, кто попытается на меня покуситься, и скорой свадьбе, на которой шафером может быть сам император Всероссийский Павел Петрович, – все это с трудом укладывалось у меня в голове.

Надо переговорить с Барбарой и окончательно решить с ней, станем ли мы создавать семью, или нам вполне достаточно будет неформальных отношений, когда мужчине и женщине вполне хватает регулярных сексуальных утех, а в промежутках – легкого флирта.

Но как тогда быть с желанием императора пренепременно обвенчать нас? Ведь Павел очень болезненно относится к тем, кто проявляет строптивость и желает все сделать по-своему. Тут стоит как следует все взвесить. И ошибка в этом деле чревата большими неприятностями в будущем.

10 (22) июня 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Генерал-майор Николай Михайлович Баринов

Суум куиквэ[12], как говорили древние. Сие означает, что каждому воздастся за все им содеянное.

В данном случае речь пойдет о заговоре против российского императора, в котором приняли участие как люди, близкие к престолу, так и иностранцы, коварно воспользовавшиеся русским гостеприимством.

Терпение Павла наконец лопнуло, и он дал отмашку на реализацию информации, которую мы с графом Аракчеевым так долго и тщательно собирали и обобщали. Под замес правосудия попадут многие. Среди них окажутся те, кто сумел отсидеться в тишине во время зачистки примкнувших к банде цареубийц во главе с Паленом и Беннигсеном, и те, кто позарился на британские гинеи и решил сменить нынешнего императора на опального цесаревича Александра. Ну, и как обычно бывает в подобных случаях, рискнуть своей буйной головушкой решили ухари, рассчитывавшие половить рыбку в мутной воде и стать в одно мгновение богатыми и знатными.

Национальный состав заговорщиков тоже был разношерстным. Тут были и поляки, без которых на Руси, наверное, не обходилась ни одна смута. Были англичане, для которых нынешняя политика царя могла стать смертным приговором для их еще не созданной империи. Были в числе мятежников и французы-роялисты, которые не могли простить Павлу союз с Бонапартом, не желавшим предоставить пока еще пустой трон Бурбонов королю без королевства Людовику XVIII, чаще именуемому графом Прованским.

В общем, пора уже было, как говорила в подобных случаях героиня одного известного отечественного кинофильма, «резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов!». Что мы с графом Аракчеевым и собирались предпринять в ближайшее время. Тянуть было, действительно, больше нельзя. Нападение на кортеж императрицы Марии Федоровны с пальбой и трупами стало лучшим подтверждением необходимости раз и навсегда покончить с заговором.

Нам уже были известны места, в которых концентрировались злодеи. Самыми опасными из них мы считали Адама Чарторыйского и Поццо ди Борго. Было еще несколько зловредных личностей, которых следовало в обязательном порядке арестовать или нейтрализовать (тут уж как получится!). Особую аккуратность при задержании следовало проявить в отношении великого князя Александра Павловича. И хотя император Павел недвусмысленно дал нам понять, что с его старшим сыном следует обращаться, как и с прочими заговорщиками, все же, посоветовавшись с Василием Васильевичем Патрикеевым и графом Аракчеевым, мы пришли к выводу, что лучшим вариантом стало бы щадящее задержание великого князя без нанесения значительного ущерба его здоровью. Пусть сам император решает, как ему следует поступить с непутевым сыном, который раз за разом ухитряется вляпываться в скверные истории.

Проводить аресты причастных к заговору мы решили силами местных кадров. Во-первых, моих орлов, после того как часть из них отправилась в зарубежную командировку, осталось и без того мало. Да и поднатасканные нами здешние силовики тоже кое-чему научились. Пусть они попробуют себя в настоящем деле. Конечно, вполне возможны потери – их оппоненты прекрасно понимают, что за такое серьезное преступление, как вооруженный мятеж и последующее за этим цареубийство, в любом государстве наказывают смертной казнью. И потому сопротивляться они будут отчаянно.

Троих своих парней я отправлю вместе с группами, которые будут задерживать Адама Чарторыйского, Поццо ди Борго и великого князя Александра. Их мы хотели бы заполучить живыми и телесно неповрежденными. Павел, во всяком случае, лично заявил нам, что ему очень хочется задать им несколько весьма неприятных для них вопросов. Сам же я вместе с Василием Васильевичем и Аракчеевым буду руководить всей операцией из Кордегардии. На всякий случай у нас будет стоять наготове «Тигр». В случае каких-либо осложнений я лично со своим резервом отправлюсь туда, где может понадобиться наша помощь. Но, даст Бог, введение в бой техники и огневых средств из XXI века вряд ли нам понадобится.

Для получения команды к началу операции я попросил императора принять всю нашу «тройку» – так с мрачным юмором Василий Васильевич окрестил нашу честную компанию – меня, его и Аракчеева. Ну что ж, «тройка» так «тройка». Пусть Патрикеев позубоскалит чуток – для дела это не помеха. Аракчееву же разъяснять, что означает слово «тройка», я не стал. Намекнул только, что это нечто связанное со всадниками Апокалипсиса. Алексею Андреевичу такое сравнение почему-то не