Мари пела, я писал песни – это было настоящее разделение труда. К каждому альбому она готовила всего одну или две собственные композиции, но в группе главная роль отводилась именно ей. Я стал «машиной по производству хитов», а она – лицом Roxette. Её считали дивой, провожали в вип-зал; я же был обыкновенным «парнем с гитарой», которому указывали на кафетерий. Все думали, что Roxette – это она, а я лишь аккомпанирую ей.

Пер не отрицает: вкусовые предпочтения в музыке у них с Мари совершенно разные. Мари больше по душе сложная, продвинутая музыка. В идеале что-то из блюза или джаза. Её нельзя назвать поклонницей поп-музыки – и до Roxette она, по большому счёту, никогда не исполняла поп и не воспринимала его всерьёз. Её корни – в альтернативной музыке, ей подавай «длинные мелодии и все до единого пальцы на клавиатуре».

– Чем больше Roxette уклонялись в поп, тем сложнее было уговорить Мари исполнить песню. Ей нравится, например, Джими Хендрикс – а для него характерны блюзовые аккорды, которые лично я никогда не понимал. А ещё меня совершенно не трогают сложные напевы, которые сам я называю «взрослой музыкой» – скажем, Стива Уинвуда или Билли Джоэла. Мне нравится что-то попроще: Ramones и классическая поп-школа. У нас с Мари разные музыкальные предпочтения.

И всё-таки я попытался извлечь из этого пользу. Я пишу песню и прошу Мари спеть так, как этого хочет она, а не так, как я сам исполняю всё это в демо-версии. То же и с её мелодиями, к которым я написал текст, – например, «Watercolours in the Rain»[38]. Превосходная песня, сам я никогда бы не смог создать такую музыку.

– Пер, иди послушай.

Кларенс зовёт Пера. Они слушают «It Just Happens». Результатом довольны абсолютно все. Сделав короткий перерыв на кофе, они продолжают записывать – теперь очередь «Some Other Summer». Строфа за строфой. Снова и снова с самого начала. Мари восхищается терпением Кристофера Лундквиста. Кажется, он совсем не устал и всё ещё пребывает в отличном расположении духа.

– Мне так сложно запомнить текст. Какой же Кристофер терпеливый! Последние альбомы Roxette дались мне нелегко, но мы сделали это.

Кристофер же, напротив, завидует терпению Мари.

– Думаю, она даже не осознаёт, какой энергией люди заряжаются после встречи с ней, – говорит он. – Какую силу обретают от того, что находятся рядом с таким сильным бойцом, как она.

Кристофер согласен с Пером: Пер и Мари действительно дополняют друг друга.

– Вместе они превращаются в мастера, способного общаться с миллионами людей по всему миру. Я видел, как люди всех возрастов из разных стран плачут, когда слышат голос Мари и музыку Пера. Они оба невероятно талантливы, однако настоящую силу обретают только вместе.

Наконец песня записана. Мари выходит из студии. Её щёки пылают, она ликует. Широкая улыбка и одно из любимейших выражений членов группы: «Ю-ху!»

– Я так счастлива, когда мы работаем! В такие моменты я – это не только страшный диагноз!

«Я всегда стремилась вперёд». Мари о сольной карьере

И вот я в студии «EMI»: мне предстоит записать первый сольник, продюсировать который будет Лассе Линдбом. Вскоре мы с ним стали парой. Я всё ещё жила в Хальмстаде, в Руторпсхёйден, но частенько оставалась в однушке Лассе в Блосуте. Музыка была нашим всем: о ней мы говорили и её мы создавали сутки напролёт.

Работа и свободное время – всё было едино.

Первый альбом, «Het Vind»[39], можно назвать очень неоднородным. Мы пока не успели найти нужное звучание, и вся пластинка – это непрерывный поиск. Песню «Ännu doftar kärlek» мы вообще поместили в самый конец – ни Лассе, ни я не видели в ней ничего особенного. Но сотрудники звукозаписывающей компании захотели выпустить её как сингл. Мы сомневались. На мой взгляд, этой композиции не хватало силы.

Но «EMI» оказались правы: «Ännu doftar kärlek» стала хитом. Сегодня я горжусь этой песней, потому что знаю: она сыграла важную роль в жизни многих людей.

Во время работы над «Het Vind» нас очень вдохновляла Синди Лопер: мы даже перевели на шведский её «All Through the Night»[40]: в шведской версии она получила название «Natt efter Natt»[41]. А ещё одну песню написал Мартин Стернхювуд – «Jag ska ge allt»[42]. Знаю, что потом он поехал на заработки в США.

После выхода пластинки мне предстояло отправиться в первое собственное турне. Мы выступили в народных парках в тридцати пяти городах. Я никогда раньше не стояла на сцене одна, и ко мне присоединилась Ика Норд. К тому времени она отучилась в парижской школе мимического искусства, и это очень меня впечатляло. Ика – потрясающий человек, она помогала мне с макияжем, хореографией и костюмами. На сцене она была на подпевках и танцевала. Мы классно проводили время.

На гитаре играл Стаффан Астнер – с ним позже работали и я, и Микке. (В тот день, когда мне стало плохо, они с Микке как раз были в нашей домашней студии.) На клавишах играл Леффе Ларссон, на бас-гитаре – Пелле Сюрен, на ударных – Пелле Андерссон, на гитаре – Нане Квильсэтер. Заправлял всем Буссе «Бую» Юханссон – сейчас именно он организовал турне Roxette, с ним я чувствую себя как за каменной стеной.

Мы с Икой делили гримёрку. Она помогала мне краситься и укладывать волосы. Ика была особенной. Её переполняла уверенность в своих силах, на сцене она чувствовала себя как рыба в воде – а мне этого очень не хватало. Я не понимала, как должна выглядеть и что делать. С музыкой проблем не было, а вот со всем остальным… Ведь каждый считал нужным что-то посоветовать или высказать своё мнение.

Ика же всегда слушала меня и поддерживала мои желания. И это несмотря на то, что на самом деле мы очень отличались друг от друга. Нам нравились разные книги, разная музыка и разные фильмы. Но мы обе интересовались религией. О ней мы могли говорить бесконечно. Обсуждали, что каждый из нас – лишь винтик в каком-то огромном механизме. Это нас объединяло.

В 1984-м мы давали концерт в стокгольмском клубе «Glädjehuset». Туда приехало шведское телевидение. На мне было платье, придуманное Икой. Насколько же талантливо оно было сделано! Высокие плечики, орнамент в стиле кубизм, а завершал этот смелый образ рукав – всего один!

Многих подобное озадачило. Мама позвонила тёте поинтересоваться, что та думает о моём выступлении.

– Ужасно! – воскликнула та. – Что на ней было? Платье же не дошито!

Она очень сокрушалась, что мы не успели пришить второй