Войдя в крепость, остановились как вкопанные. Ожидали увидеть толпы крестьян или отряды самураев. Застали же место резни.

– Нехорошо это выглядит, командир, – сказал один из мародеров, но тот, к кому он обращался, невысокий бородач, жестом приказал ему молчать. Огляделся, перешагнул через один труп, ткнул катаной другой.

– Ха! – прорычал он наконец. – Они друг друга поубивали! Люди Секай и Нобунаги, это их цвета, видите?

Они видели цвета, но кроме красного цвета Секай ничего больше не могли узнать. Это их бородатый командир «видывал мир». Остальные несколько мужчин, составляющие небольшой отряд, были всего лишь рекрутами или просто крестьянами, слишком трусливыми для войны и слишком ленивыми для честной работы.

– Здесь можно поживиться, командир! – крикнул один из них, высокий, но жилистый парень.

– Да даже эти доспехи, ну и что, что грязные! – ответил другой, косящий глазами в обе стороны.

– Да-а-а… мы точно разбогатеем! – признал командир. – Стаскивайте с них доспехи, но только красные! Поедем на север и будем изображать людей Секай. Даже нападать не придется, у любого крестьянина потребуем постой, изобразим чиновников и соберем налог! Ха, счастье нам улыбнулось!

Кто-то сразу начал раздевать трупы, несколько человек отправились в дома. Командир оставил с собой косого и жилистого; указал им на замок.

– Там, – сказал он, – там самое ценное!

И они двинулись к воротам замка.

Он пролежал целый день. Может быть, два. Начал чувствовать голод, но есть все равно было нечего. А вдобавок он считал, что не заслуживает еды. «Голод – это наказание, – думал он, – а именно наказания я и заслуживаю!»

Так что он просто ждал, сам не зная чего. Время от времени дотрагивался до своего возрожденного тела. Оно было точно таким же, как и перед смертью; раны затянулись, оставив после себя лишь розовые шрамы, покрытые нежной молодой кожей.

Затянутся ли они до конца? Будет ли он носить на теле воспоминания о том, кто причинил ему смерть?

Он кашлянул раз и еще, открыл рот, снова глотая дождевую воду.

И тогда услышал их.

Приближающиеся голоса, смех, шутки.

В его поле зрения показались трое мужчин. Доспехи, кое-как накинутые на голое тело, шлемы мангутов на головах, катаны без ножен в явно непривычных руках. Сразу было видно, что это мародеры, выдающие себя за самураев. Очень неубедительно выдающие себя.

Кентаро не двигался. Мужчины минуту разглядывали трупы, громко обсуждая резню и вонь. Потом их командир приказал идти дальше, в замок, и они ушли.

Дух снова остался один.

В самой крепости тоже случилась резня. Командир и его люди тщательно обыскивали изуродованные тела, время от времени забирая себе какую-нибудь ценную вещь. Стены были покрыты выплеснувшейся кровью, она же засохла и на полу. Мародеры перешагивали через трупы.

– Глянь на эту, какая красивая! – Косой поднял голову убитой женщины. – Жаль, что такой цветочек увял зря!

– Жаль! – подтвердил и жилистый.

Косой оставил покойницу. Двинулись дальше.

Ничего, только беспорядок, старая кровь и трупы. Все больше разложившиеся трупы.

– Нет тут ничего! – закричал жилистый. – Все разграбили!

– А может, что-то еще осталось?

– Тихо! – отрезал командир. – Слышите?

Дождь, падающий снаружи, шум их собственного дыхания.

И плач. Плач, долетающий сверху. Тихий, усталый, но явственный.

– Там кто-то есть!

Они не сразу, но нашли дорогу на верхние этажи; поднялись по крутым деревянным лестницам.

Финал боя явно проходил здесь, поскольку тел было больше всего. И мужских, и женских; сплетенные в посмертных объятиях лежали и слуги, и самураи. Цвета Секая и Нобунаги смешивались между собой, соединенные смертью и кровью.

Прошли один зал, потом второй. Рассматривали оружие, утварь покоев. Рыдания доносились все явственней.

И тут они увидели ее.

Она сидела на краю ванны, в окружении дюжины трупов. Очевидно, была служанкой, потому что ее окровавленное кимоно было одинаковым с теми, что носили лежащие вокруг убитые женщины. Но если так, то она была исключительно красивой служанкой! Несмотря на залитое слезами лицо и грязные растрепанные волосы, она все еще выглядела необычайно привлекательно.

Они вошли внутрь, медленно расходясь по сторонам так, чтоб отрезать ей дорогу к бегству.

Увидев их, она зарыдала громче. Но в ее ладони блеснул металл.

– Не подходите!

Вакидзаси в ее руках прикоснулся к стройной длинной шее.

Остановились.

– Спокойно! Спокойно, госпожа! – сказал командир самым льстивым голосом, какой только смог изобразить. – Мы не причиним тебе вреда!

– О нет! – добавил косой. – Мы причиним тебе радость!

Старший испепелил его взглядом. Потом вновь повернулся к девушке:

– Не нужно бояться нас, прекрасная госпожа! – Он сделал шаг вперед. – Видишь? Мы носим цвета твоего рода.

– Это не мой род, – ответила она дрожащим голосом. – Я лишь служанка, служанка моей госпожи… которую я подвела!

– Твоя госпожа прощает тебя! – ответил командир. – Пойдем с нами!

– Моя госпожа мертва!

Минута тишины. Трупы. Лезвие у самой шеи женщины.

– В таком случае, ничего не мешает тебе пойти с нами!

– Я опозорила…

– Не переживай так! Каждый из нас совершает ошибки…

– Я опозорила ее! – Девушка снова зарыдала. – Ее и себя. Я должна была умереть.

– Пойдем с нами!

– Я должна была умереть…

Они бросились вперед, но она была гораздо быстрее. Клинок рассек шею, кровь ударила настоящим гейзером.

Тело девушки упало назад, в ванну, наполненную скисшим молоком. Содержимое быстро стало окрашиваться красным.

Они остановились как вкопанные, не в силах поверить в произошедшее на их глазах. Из ванны торчали лишь стройные женские ноги, еще подергивающиеся в агонии.

– Ах ты! – бросил жилистый. – А какая красивая была!

– А может, это… того… пока теплая?.. – предложил косой.

– С ума сошел? – отрезал командир. – С трупом? Небеса бы нас прокляли стократно! Пойдем, ничего не поделать, иногда жизнь такова. Может, внизу найдем еще чего.

Они вышли из зала.

Молоко в ванне стало совсем красным.

Дух слышал, как они возвращались – разочарованные, огорченные. Рассчитывали, что найдут внизу, в полуразрушенной деревне, то, что ушло от них в замке.